заданный вопрос:
— Павлик... А если я скажу тебе, что не хочу жить с Никитой, ты мне поверишь? Если я скажу тебе, что мы с Никитой — просто друзья?
Я пожал плечам.
— Если да если... если бы да кабы...
И снова здорово! Опять идиотничать надумал, старший следователь Барков?
— В тот последний день, когда кто-то сжёг шкуру Никиты, он перед этим мне признался, что любит другую. Да и я, если честно, ничего к нему никогда не испытывала. Просто хотела тебя позлить. Ты так смешно и нелепо ревновал... — Настя хитро сверкнула на меня своими синими-синими, как море, глазищами.
— И что, это так было заметно? — я удивился.
— А то! Ты, хоть и рассекал в обличии кота, но все твои эмоции были просто написаны на твоём лице. То есть на мордахе. Котища ты мой ревнивый!
Настя встала, подошла ко мне, взяла в ладони моё лицо и...
Эпилог
— Мама, папа, вы же не ссоритесь? — Милица осторожно вмешалась в наш разговор, который повернул в какую-то странную сторону.
— Нет, девочка моя, мы не ссоримся. Мы решаем важную проблему: в какое время нам надо переместиться. Мы же не останемся здесь, правда? — Настенька улыбнулась мне, продолжая держать моё лицо в своих ладонях.
— Я думаю, нам надо перенестись в тот день, когда... в общем, когда я пошёл на тот злополучный праздник. Ты поняла, о чём я... — было стыдно, но я смог это произнести.
— Ты правда сожалеешь о том, что всё так вышло? — я кивнул. — И хочешь переиграть всё заново? — я снова кивнул.
— Ну, тогда поехали!
... И снова Новый год. Меня приглашают девчата из бухгалтерии встретить праздник вместе. Одна, пышногрудая Марина, ведёт себя очень настойчиво. Вот она подходит к моему столу, усаживается на его уголок, закидывает одну ножку на другую... Юбка красиво обтягивает ту часть тела, которая удобно располагается на моём столе. Коленка призывно выпирает... намекает...
Слегка наклонившись, Марина горячо шепчет мне в самое ухо: «Пойдём... Соглашайся... Не пожалеешь!» Заманчивое предложение. И груди её очень многообещающе трепещут в вороте кофточки, чуть ли не вываливаясь из глубокого выреза...
Где-то мы уже такое проходили... Вроде бы даже что-то помнится... Да ну, подобное я уже видел во сне, факт. Со мной такое частенько бывает: такие натуральные сны снятся — закачаешься! Однажды даже приснилось, как будто бы я очутился в средневековье! Да не один, а на пару с нашей новенькой, Асей. Кстати, вон и она сидит, за столом у окна. Влюблена в меня... Ишь, как глазищами-то сверкает, ревнует, наверное. А красивая, зараза! Но — увы... Уже пройденный этап. У нас всё было, было, было и прошло... Или нет?
Я улыбаюсь наглой бухгалтерше, практически уже готовый согласиться. И тут... Мне вдруг вспоминается продолжение моего сна. Про средневековье. И я... я отказываюсь. Тем более что глазищи Асеньки вроде как даже наполняются слезами. А мне, почему-то (вот глупости какие!) становится нестерпимо жаль потерять эту наивную, влюблённую в меня девчушку...
— Я пойду, девочки. Но только если не один. У меня девушка есть, так что или мы вдвоём идём — или адьё! Будьте здоровы и не чихайте!
Бухгалтерша обиженно хмыкает, срывается с моего стола и сваливает в закат. Ася счастлива. И, как ни странно, я тоже!
Подхожу к милой девчушке. Она расцветает!
— Ась, давай Новый год встретим вместе? — я это сказал?
Ну да. Сам слышал. Я это сказал.
— Можно... Только я не одна живу. У меня сестричка есть. Милица. Она сирота.
— Милица... какое красивое имя. И что-то мне напоминает. Ну, значит, замётано? Встречаем Новый год втроём: ты, я и Милица! Я возьму из красного уголка костюм Деда Мороза, наберу в магазине подарков и явлюсь к вам. Здорово я придумал?
Ася улыбается:
— Здорово... Мы будем тебя ждать!
... Когда Милица, усталая и счастливая, уснула в своей комнате, Ася преподнесла мне самый дорогой подарок. Она сообщила о том, что ждёт ребёнка. От меня! И, что опять было очень странным, я почему-то, вопреки моему желанию остаться холостяком на всю жизнь, обрадовался. А губы мои сами собой произнесли:
— Асенька, выходи за меня замуж!
Ну да, потом были роды супруги, мои идиотские крики под окнами роддома: «Ася! Покажи дочку!», два часа в отделении милиции за нарушение общественного порядка, когда я сто раз подряд объяснял товарищам милиционерам, что я стал отцом, наливая каждому... ой, это тут точно уже будет лишним. А потом бессонные ночи, радость по поводу появление первого зубика, споры с мамами, надо ли туго пеленать девочку, чтобы у неё не были потом кривыми ножки, или можно уже в месяц надевать ползунки...
А потом мы летом сами поехали навестить родных в Истопницу. Домовиха бабушка Малуша была нам очень рада. Рассказала, как здорово она тут живёт. Правда, иной раз её раздражает привычка деда грызть сухари прямо в постели. Ну и бабушка тоже — та неправильно затевает тесто. Это ж ужас, что такое!
Шишок тоже обрадовался. Баня ему дедова пришлась по душе. "Усё продумано, усё с умом, по-хозяйски!" - заявил он нам, нежно поглаживая рукой вычищенные до блеска доски полога. "Бабушка твоя тожа молодчина. Частенько мине суда угощеньице приносит... Правда, втихаря от деда. Тот в меня не верит, ну да и пущай. Мине от ентого хужее не станет, кхе-кхе!"
Мама с отцом всё ещё ездят в свои походы, правда, уже значительно реже. Странные они. Обоим уже скоро по семьдесят лет, а их всё куда-то несёт. Правда, теперь в походы они именно ездят, а не ходят: то на электричках, то на поездах, то на автобусах. Иногда добираются водным транспортом. Встречаются уже на месте со своими друзьями. Обычно на чьей-нибудь даче.
Расставляют палатки прямо в саду, жгут костёр и всю ночь бренчат на гитарах и поют песни Высоцкого. Я научился их понимать и больше не злюсь на то, что мало времени мне уделяли в детстве. У меня же были такие замечательные бабушка и дедушка, что и без родителей жилось вполне прилично. Не всем, увы, дано быть мамами и папами. Не по природе, а по душе.
Вот и в этот раз отца с матерью в Истопнице мы не застали. Ну да и ладно. Зато дед подвесил к веткам вяза
