class="p1">— Я лучше умру.
Тишина затянулась, когда вокруг закружилась вонь обугливания. Затем, наконец, Ривер кивнул.
— Хорошо. Передай Лиллиане мои наилучшие пожелания. И поздравляю с тем, что ты снова станешь отцом.
— И мои тоже, — прохрипел Ревенант. — Мудак.
Азагот склонил голову, наблюдая, как братья уходят, прежде чем осмотреть повреждения Чистилища. Как он заметил ранее, всё вокруг было сплющено и выжжено. Возможно, несколько душ уничтожены, но ему плевать. Больше волновало то, что небольшая секция барьера между Чистилищем и Шеулом ослабла. Всего лишь крошечная трещинка, которую не смог бы увидеть никто, кроме Гадеса.
Улыбаясь, он отряхнулся и, насвистывая весёлую мелодию, направился к порталу в Шеул-Гра. Но когда вошёл в свой кабинет, тщательно проверил себя.
Лиллиана сидела в его кресле с отсутствующим выражением лица, одной рукой сжимая запотевший стакан чая со льдом.
— Что случилось? — Он бросился к ней.
— Не знаю, — тихо ответила она. — Ты скажи.
— Ничего.
Она посмотрела на него, как на тупицу.
— Я не дура. Ты весь в крови, у тебя торчат рога, и что-то тряхнуло Шеул-Гра с такой силой, что повалило статуи и разбило посуду всего через несколько минут после прибытия Ривера и Ревенанта. Так что не вешай мне лапшу на уши. — Она поднялась, и когда он потянулся, помочь, оттолкнула его руку. — Ты выпустил души, чтобы убить Баэля, и они узнали?
Азагот всегда разделял работу и семью. Он не хотел, чтобы Лиллиана узнала о неприглядной части его работы… или о неприглядной части его самого. Не хотел, чтобы она видела, как происходила выжимка души.
— Я не хочу, чтобы ты волновалась, Лилли. У тебя и так достаточно забот
— Не надо, — предупредила она. — Не закрывайся от меня. Никогда больше. Ты поклялся.
Он хотел отрицать, что отгораживался. А если так, он хотел заверить, что делал это для её же блага. Но то, что он закрывался, отчасти привело к её уходу. Он держал её в заложниках эмоционально, не показывая ту часть себя, которой она жаждала. И затем, когда он выражал эмоции, это был гнев. Всегда гнев.
Он обещал, что станет лучше. Пришло время выполнить обещание.
— Ты права. — Он тихо вздохнул. — Баэль мёртв, и Чудо-Близнецы знают об этом. Но они — наименьшая из забот. Молок ещё жив, и стал могущественнее, чем прежде. Он будет преследовать меня и нападать со всеми силами.
— Поэтому ты спешишь забрать всех детей из человеческого мира? Чтобы они оказались скрыты.
Он кивнул.
— И именно поэтому ты всегда со стражей. Молок не остановится ни перед чем, чтобы получить от меня то, что хочет.
Лиллиана упомянула, что цербер, с которым она подружилась на острове Ареса, возможно, присоединится к ним, и пёс — желанная гостья. Азагот не любил зверей, но церберы отчаянно преданы, и никто не стал бы нападать на Лиллиану, когда рядом с ней кто-то из них.
— Зачем ты так сильно нужен Молоку? — спросила Лиллиана.
Он потянулся за любимой бутылкой рома.
— Потому что у меня есть ключ от тюрьмы Сатаны.
— Ключ? — Она побледнела и откинулась на спинку. — Сатана в Шеул-Гра?
— И да, и нет. — Он оставил бутылку и подошёл к Лиллиане, которая нужна ему больше, чем алкоголь. — Когда Ревенант и Ривер поймали Сатану в ловушку, создали межпространственную тюрьму, используя ту же базовую частоту, что и Чистилище. Тюрьма Сатаны находится как внутри Шеул-Гра, так и снаружи. Я один могу добраться до неё. — Прислонившись к столу, он обдумал слова. — Ну, Ривер и Ревенант тоже могут, но только если им удастся найти.
Лиллиана посмотрела на свой живот.
— Мне это не нравится, Азагот.
Вот почему он не хотел рассказывать ей ни о чём. Он хотел, чтобы весь стресс и всё уродство легли на его плечи. Не на её. Несмотря ни на что, Азагот защитит Лиллиану, и обеспечит безопасность, чего бы это ни стоило.
— Мне тоже, Лилли, — сказал он, наклоняя голову, чтобы поцеловать её, демонстрируя не просто привязанность, а обещание. — Но я не позволю ничему случиться с тобой или нашим ребёнком.
Отступив, он вытащил белое перо с золотым наконечником из правого рукава и чёрное перо с серебряным наконечником из левого и положил их на рабочий стол. Ни Ривер, ни Ревенант не заметили, как он взял их.
Лиллиана потянулась за ними, и тонкие пальцы скользнули по нежному блеску.
— Что это? Я имею в виду, очевидно, что перья, но для чего?
— Страховка, — мрачно сказал он. — Это страховка.
Глава 23
Сайфер держал Лиру за руку, пока они стояли возле портала, который вёл в Шеул-Гра. Будь у них разрешение. По-видимому, Азагот недавно запечатал его после смерти одного из детей.
— Ты видишь это? — спросила Лира, имея в виду заклинание, которое удерживало вход закрытым.
— Ага.
— План Б?
— Как, насчёт снять заклинание, которое Мрачный Жнец наложил для защиты своего мира? — Он фыркнул.
Она успокаивающе сжала его руку, прекрасно понимая, что у него есть план Б. А ещё В и Г. Прямо сейчас в голове крутилось много идей.
— Мы не обязаны этого делать, — сказала она. — Можем просто исчезнуть. Будем жить вдали от всех. — Она пожала одним плечом, всё ещё покрытым синяками и кровью после битвы. Большие раны и сломанные кости уже зажили, но без крыльев его регенерация заняла гораздо больше времени. — Я слышала, что Мор веками жил в пещере. Так что и мы могли бы.
Он знал, что она пошутила — вероятно, — но, несмотря ни на что, жизнь беглеца от гнева Азагота и презрения его друзей не прельщает. Он из тех парней, которые сначала действовали, а потом просили прощения, и он всегда просил прощения.
— Я не могу убежать, Лира. — Как в прямом, так и в переносном смысле. Он был почти уверен, что правая бедренная кость раздроблена.
— Знаю, — вздохнула она. — Просто… Я насмотрелась, как тебя пытали, и не хочу, чтобы ты проходил через это снова. И предполагаю, что если кто и эксперт в причинении боли, так Азагот.
— И ты права. — Он убрал прядь волос ей за ухо, нуждаясь в предлоге, чтобы прикоснуться к тому месту, куда Баэль приложил свой грязный рот. — Лира?
— М?
— Что тебе сказал Баэль прямо перед тем, как ты обернулась паром?
Лира небрежно пожала плечами, но он видел выражение ужаса на её лице, когда Баэль склонился над ней, задевая зубами ухо.
— Очевидно, падших ангелов-девственниц трудно найти, — сказала она. — Они с Молоком решили использовать меня для какой-то брачной церемонии, чтобы стать целыми. — Она покачала
