но и свет сиреневый…
Глава 24
В машине по дороге на дачу они с Катей разговорились как-то хорошо, по-душевному. Николай Николаевич время от времени поворачивался в сторону Кати, якобы оценивая «помеху справа», всматривался в ее точеный профиль симпатичного румяного лица и думал и своем. «Как же мне повезло, что я нашел выход из тупика для дочки, оказавшейся в затруднительном положении. Собиралась стать мамой, а тут трагедия, смерть жениха, его гибель совпадает во времени с выкидышем. Как тут с ума не сойти, окрыситься на весь жестокий мир? Теперь я понимаю, почему дочке руки целовал – потому что без слов умолял, чтобы она как-то ожила, когда ожить быстро не возможно… Как это случилось, что у меня возникла странная идея оживить ее, вывести из ступора с помощью гитары на стезе барда-менестреля?»
– Я тебя не перегрузил, заставив изучать музыкальную и даже нотную грамоту на уроках с учительницей-соседкой, женой Петра?
– Да, нет, пап, мне это было тогда просто необходимо – отвлечься от горестных мыслей… Хотя поначалу тяжело было: лекции, практика в операционной, а тут еще твои уроки, а дополнительно еще нагрузка с учительницей музыки…
– Прости, добрая моя, не гневайся на меня за перегрузку, за напряг, ладно?
– Проехали, пап, не бери в голову… Я нисколько не гневаюсь на тебя, больше на себя гневаюсь из-за того, что в любовный дурман окунулась… прыгнула, как в пропасть… А тут на моих глазах жениха убили… Столько смертей и…
– Стоп, остановились, – приказал Кате Николай Николаевич и подумал: «Не хватало ещё, чтобы мы с ней смерти и выкидыши обсуждали. В конце концов, у Лиды тоже выкидыш был. И ничего родила дочку через какое-то время».
– Хорошо, пап, остановились, – улыбнулась Катя, – только ты не останавливай машину, не то мы на свидание с Ириной Игнатьевной опоздаем, а это не дело…
– Не опоздаем… Я не люблю опаздывать, вообще и в принципе, работа на оборонном предприятии научила вот такой простой житейской мудрости жизни…
– И у нас в медицине нельзя опаздывать никоим образом… Видишь, мы не из опаздывающих…
Дважды повторенное Катей слово «мы» странно повернуло его мысли в неожиданное доселе русло. Ведь он ехал на свидание с соседкой Ириной Игнатьевной с обоснованной тревогой относительно ее вступления в права и обязанности «продюсера». Это он ей без всякого угрызения совести впарил в мозги «свою правду», мол, у него на руках нет контрактного договора с Мальвиной. И это было истинной правдой без толики лукавства, ведь у него на руках не было контракта с его подписью. Тогда Мальвина, воспользовавшись его смятенным состоянием барда-менестреля, помешанного на цветочной магии музыкально-песенного творчества, буквально жестко-мгновенно обязала подписать контракт и вернуть его в руки вокалистки. Но была и мстительная загробная правда бойца Геннадия, вручившего через свою невесту Катю свой смартфон с текстом контракта. Так что не любивший врать и даже привирать Николай Николаевич не был во вражде со своей совестью, не мучился угрызениями совести по поводу знания текста контракта и переговоров на предмет собственного гонорара с «продюсером».
Именно по дороге на дачу после душевных разговоров с Катей, ожившей после выкидыше на наследственной стезе патентованных бардов-менестрелей у него в мозгу родилась шальная идея, которую он собирался изложить «продюсеру» Ирине Игнатьевне. Николай Николаевич ведь не исключал заминке и неувязки с обсуждением его гонорарных прав с соседкой, вдруг младшая сестра Мальвина будет качать свои «законные» права по старому контракту перед старшей сестрою, выступившей продюсером песен барда-менестреля, которому полагалось в течение десяти лет быть музыкально-литературным рабом хитрожопой вокалистки. И ее папаши, такого же хитрожопого визионера.
А шальная идея Николая Николаевича заключалась в том, что продюсер может оставить себе на память два хита, высланные ей автором, но даже при ограничениях относительно отца-автора, она может перенести свои недюжинные организаторские продюсерские способности и финансы на раскрутку по FM-радио и тираж компакт-диска нового имени Кати в шоу-бизнесе.
«Самое смешное и удивительное, что я верю в дар, даже в талант барда-менестреля Кати, в ее нынешнем магическом сиреневом кураже, как в свой дар и неминуемый успех при моем сумасшедшем магическом рывке в неизвестность тогда» – подумал Николай Николаевич и машинально посмотрел на часы.
– Успеваем, не опаздываем?
– Нет, приедем точно, тютелька в тютельку. Я люблю так прибывать на важные встречи, успевая вовремя.
– Может, надо было пораньше выехать, чтобы приехать за десять-двадцать минут до срока встречи с продюсером?
– Раньше глупо и неумно, – улыбнулся он весело, потому что возбужденный продюсер может подумать, что автор горит желанием под него побыстрей лечь костьми и срубить даже ничтожный гонорар, лишь бы подыграть продюсеру… Но и опаздывать к возбужденном продюсеру тоже нежелательно, может обидеться за неуважение…
– Почему ты называешь Ирину Игнатьевну возбужденным продюсером, пап?
– Потому что она сильно по-женски возбуждается, когда слушает мои песни грешного барда-менестреля с моим вокалом…
– Теперь понятно, почему мама не отменила свое дежурство в больницу…
– Ничего тебе не понятно и не будет понятно в будущем до конца в запутанной истории с соседями-визионерами…
– Почему?
– Долго объяснять, времени на объяснение и выяснения отношений нет, потому что пора звонить Ирине Игнатьевне и сообщить, что мы на подъезде и приедем в точно назначенный ей срок.
Николай Николаевич взял свой смартфон и нажал нужную позицию для вызова соседки-«продюсера». С удивлением покачал головой, услышав длинные гудки включенного телефона Ирины Игнатьевны:
– Надо же, почему не берет трубку, не отвечает… Ну, что же придется перезвонить прямо от калитки или с порога дома…
Подъехав к калитке за минуту до времени назначенной встречи, Николай Николаевич с удивлением увидел, как от ворот дома соседей отъезжает дорогой лимузин. Он знал, что в подземном гараже соседей-визионеров в лучшие времена парковали три свои роскошные машины: и Игнат Демьянович, и Ирина Игнатьевна, и Мальвина Игнатьевна. «Так кто же отъехал? Неужели продюсер Ирина Игнатьевна, получившая нагоняй от младшей сестры Мальвины за нарушение обязательств по старому контракту? Или сам Игнат Демьянович отъехал после темных объяснений и выяснением отношений с супругой?»
Не заходя в дом, Николай Николаевич стал названивать Ирине Игнатьевне. Никто не брал трубку. Вдруг одновременно отец и дочь, люди с отменным тонким музыкальным слухом услышали гитарную телефонную мелодию вызова барда-менестреля. Они быстро зашагали к заборчику рабицы и ужаснулись. На цветочной клумбе лежала без движения и малейших признаков жизни соседка Ирина Игнатьевна.
Катя с искаженным ужасом лицом пришла в себя первой.
– Надо ей оказать помощь…
То был вопрос или восклицание, он не различил…
