Книга Увечные механизмы - Анастасия Орлова

Побродив среди искорёженного рыжего лома, она уже возвращалась назад, как вдруг её внимание привлекла продырявленная чёрная громада. Поезд казался очень старым, даже древним, на вид значительно старше остальных. С огромной, поросшей орешником раной в левом боку прицепленного к нему вагона, с наплывами густого мха на месте серийного номера. Он стал почти частью природы, слившись с ней, как какая-нибудь скала.

Сурьма вскарабкалась по ветхой лестнице к будке машиниста. Дверь не открывалась, на пороге росла трава и мелкие поганки, но и стекла в двери не сохранилось, поэтому Сурьма, изловчившись, влезла внутрь через окно.

Из пола тянулись хиленькие деревца не выше колена, за распахнутыми дверцами топки виднелось чьё-то старое, затянутое густой паутиной гнездо. Сурьма наклонилась, заглядывая в раззявленную пасть шуровки.

— Да ты был не-зверем! — воскликнула она, заметив, что топка переделана под уже отсутствующие здесь пластины мастера Полония. — Какой ты модели, интересно? Таких гигантов я ни разу не встречала. Разве только на картинках видела… Да и то лишь однажды, — Сурьма резко выпрямилась, пронзённая невероятной, невозможной догадкой.

От волнения её прошиб пот, а колени вмиг ослабли, и она едва не свалилась вниз головой, вылезая из будки машиниста. Пробравшись по полуистлевшему мостику к дымовой коробке, что находилась в передней части паровоза, Сурьма, дрожа от какого-то необъяснимого, почти священного ужаса, начала обдирать пласты мха. Там, под ними — серийный номер. Но если её предположение может быть верно, если чудеса случаются, то там… Там будет не номер, а название. Имя. Две буквы. Большая и малая…

Ободрав мох, Сурьма заскребла пальцами по ветхому железу, очищая его от толстого слоя застарелой земли и грязи. Перепачкавшись с ног до головы и сломав ноготь, она наконец добралась до надписи. С дымовой коробки на неё глянуло выцветшее, почти прозрачное имя. Две буквы. Большая и малая. «Hg».

— «Ртуть», — оцепенев, непослушными губами выдохнула Сурьма, — «Ртуть»…

Она таращилась на паровоз, не в состоянии поверить, что это не сон, что всё происходит на самом деле.

Как легендарная «Ртуть» мастера Полония, столько десятилетий хранящая все его секреты, «Ртуть», бесследно исчезнувшая в северных горах, как она могла оказаться здесь, на обыкновенном паровозном кладбище, на противоположном конце страны?!

— Висмут! — прошептала Сурьма, недоверчиво касаясь исцарапанными пальцами истёртых временем букв. — Висму-у-ут!!! — заорала она во всё горло, спугнув из кустов стайку мелких птиц.

Глава 21

Большой письменный стол, опрокинутый на пол посреди пустого вагона «Ртути», был засыпан пылью, листьями и мелким сором. Все его ящики оказались пусты. Все, кроме верхнего, закрытого на замок. Однако стол обветшал настолько, что для запертого ящика ключ не потребовался: Висмуту оказалось достаточно просто посильнее его дёрнуть, и замок вырвался с корнем, расщепив ветхое дерево. В ящике, окутанные паутиной и серой пылью, лежали пять пронумерованных маленьких металлических цилиндриков с нанесёнными на боках кругленькими углубленьицами.

— Звуковые цилиндры! — выдохнула Сурьма, заглядывая Висмуту через плечо. — Значит, вот как мастер Полоний хранил информацию! Не на бумаге… Он гениален, не правда ли? — прошептала она, посмотрев на напарника, и её дыхание коснулось его щеки. — Бумага здесь давно бы истлела!

— Возможно, — сдержанно отозвался Висмут. — Был. Был гениален.

— Такие великие умы, как мастер Полоний, бессмертны! Как минимум, они продолжают жить в своих творениях. Так что он — гениален! Был, есть и будет!

— Ты слишком к нему пристрастна, — усмехнулся Висмут.

— Я его обожаю, — откликнулась Сурьма, — он подарил миру живые паровозы! И у меня аж мурашки по коже от того, что сейчас мы услышим его голос! Будто он до сих пор жив и находится где-то рядом… Кстати, как мы это сделаем?

— Нужна фонографическая машинка. Таких сейчас днём с огнём не сыщешь… Но в библиотеке Толуола, кажется, была. Во всяком случае, подобное старьё там отыскать гораздо проще, чем что-то современное.

— Ух ты, а машинист-технеций, оказывается, в курсе технического оснащения толуольской библиотеки? Вот уж не подумала бы! Что ещё я о тебе не знаю?

Висмут бросил на не быстрый взгляд:

— Пожалуй, многого.

— Мы ведь успеем в библиотеку до закрытия?

— Если поторопимся.

— Я готова бежать бегом! Даже впереди паровоза.

— Вот уж не сомневаюсь! Но сперва мы закончим работу: ты должна выбрать три лучших локомотива из пяти отобранных мною.

***

Прибыв в Толуол, они никому не рассказали о своей находке. Проведав Празеодима и Рута, Висмут с Сурьмой «пошли ужинать», а сами отправились в библиотеку.

Зданьице её было маленьким и неказистым, больше похожим на букинистическую лавку, а не на городскую библиотеку. Деревянные стеллажи, забитые пыльными книгами, громоздились от пола до самого потолка и для удобства были снабжены передвижными лесенками на колёсиках, которые, однако, надёжными не выглядели. В конце лабиринта из книжных тоннелей, извилистого и закольцованного, словно кровеносная система, за маленьким столиком, в зелёном свете тусклой настольной лампы дремала интеллигентного вида старушка с пышным седым пучком на голове.

— Что желаете, молодые люди? — скрипуче поинтересовалась она, когда Сурьма, остановившись перед её столом, вежливо кашлянула.

— Подскажите, можно ли в вашей библиотеке прослушать вот это? — Висмут показал старушке один из звуковых цилиндров.

Та близоруко сощурилась, на несколько секунд задумалась, будто что-то припоминая, а потом кивнула:

— Да, в читальном зале стоит аппарат. Последний раз им пользовались лет пять назад, тогда он был исправен, — и старушка, прежде чем вновь погрузиться в дремоту, достала из кармана и протянула Сурьме белый платочек, обшитый по краям старомодным кружевом, — возьмите, милочка, пригодится.

Сурьма озадаченно взяла платок и пошла вслед за Висмутом в указанном направлении.

В тесном и узком читальном зале, на дальнем из трёх имеющихся столов (больше сюда попросту не влезло бы), стояла фонографическая машинка, пушистая от покрывавшего её пятилетнего слоя пыли.

— Понятно, зачем платок, — пробормотала Сурьма.

Очистив механизм от пыли, они сели за стол и вставили в держатель первый цилиндр. Висмут несколько раз провернул ручку, заводя аппарат. Машинка вздохнула, щёлкнула и принялась медленно вращать звуковой цилиндр. Раздался шелест и скрип, похожий на шебуршание песка по фарфору. Он длился полминуты, не меньше, и Сурьма, застывшая у стола, словно почуявший утку охотничий пёс, едва не задохнулась, затаив от волнения дыхание. И вдруг откуда-то издалека, как будто пробиваясь сквозь толщу десятилетий, раздался тихий и скрипучий из-за механизма фонографической машинки голос:

— Двадцать пятое апреля восемнадцатого года. Семьсот тридцать восьмой день тщетных моих поисков. Надежда покинула меня ещё на той неделе, а ревматизм всё злее, и наши «прятки», прозванные «экспедицией», смысла имеют всё меньше. Теперь я почти уверен: