здание оказалось библиотекой. Занавешенные окна не пропускали свет, но редкие щели прожигали пространство потоками света; пыль мерно оседала, напоминая снегопад в безветренный день. Широкие полки вовсю были заставлены книгами и свитками. В центре рядами ютились пюпитры, обращенные лицевой стороной к пустующей кафедре. Проходя мимо полок со свитками, я невольно развернул один из них. Мда, надеяться на понимание было ни к чему, но я восхитился тонкой и кропотливой работе писаря.
— А знаешь, не буду поджигать тут ничего, — доложил варяг, — вот зима наступит, придут холода, тогда и подпалим!
— Зачем вообще жечь книги? Их же на худой конец можно продать.
— А ты зачем всех монахов в капусту покрошил? Их тоже продать можно было, — задел за живое Дир, — рабы они плохие, конечно, зато многие врачевать способны.
— Но эти бумаги — бесценное знание, — возразил я.
— Ага, что-то я не вижу тут очереди, где хоть один человек за ломанный дихрем купил бы эти свертки. Знания, это прекрасно! Вот только зачем нужно оставлять его нашим врагам? — он развел руками, отчего факел прочертил темный развод на побелке потолка.
— Грамоте тоже можно научиться, тогда свитки принесут тебе пользу.
— Франкам она не помогла, а мне проще вот этим, — варяг потряс факелом — золото добыть, чем искать способы в каракулях на бумаге. И давай, раз жечь сейчас не будем, так пойдем, душно здесь.
Уберег ли я библиотеку — сложно сказать. Но попытка была, и надеюсь мне это зачтется.
К вечеру очухались братья-волки. После пробуждения каждый опрокинул по литру разбавленного вина, и вместе мы пошли смотреть на выделенные нам доли награбленного добра. А смотреть было на что: позолоченная минора с гравированной звездой Давида. Весил подсвечник добрый килограмм, сколько золота в нем непонятно, но смотрелся шикарно. В комплект к нему шла медная ханукия. Кроме того, в карман близнецов вошли несколько крестов разного состава, и пара неплохих франкских шлемов. А на сдачу отсыпали кошель серебряных монеток с именем Карла Великого, равный марке по весу.
Мой улов был не столь выдающимся, однако тоже солидным. За успешную диверсию городских ворот мне прибавили еще одну долю. В итоге моей добычей стали четыре марки серебра и золотой перстень — уж очень мне он понравился в момент дележки. Кстати о ней, пока близнецы наслаждались беспробудным сном я сражался за их материальное благосостояние как лев. И справился с этим весьма успешно, ведь моим учителем был Хакон Легенда, а уж этот старик мог бы и душу у дьявола выторговать.
В общем все были довольны, осталось лишь договориться с муками совести, потому что Кёльн являлся лишь первой остановкой в странствии бедных мореходов с Севера. Их достаток должен вырасти милостью монастыря города Коблец, но будут ли так щедры монахи?
Глава 45
Торопиться не было нужды. Но и задерживаться не стоило, иначе на подмогу горожанам и священнослужителям может выступить целая армия неравнодушных владетелей этих земель. После столь наглого вторжения в размеренную жизнь франкского города, вся округа уже стояла на ушах.
Для выхода из Кёльна пришлось снимать мачту, чтобы преодолеть мост. В дальнейшем на нашем пути это случалось не раз. В один из которых, разбушевавшиеся франки пытались осыпать драккары булыжниками, но залп из стрел, а затем и копий решил проблему хулиганов.
С попутным ветром весь путь до Кобленца занял не более, чем половину дня. Красавец монастырь стоял на живописном речном острове, клином разделяющим поток Рейна на основное русло и приток Мозель. Помимо храма в пешей доступности располагалась внушительная крепость, а поля за ней дробились мозаикой сельских угодий.
Стены, огораживающие базилику, в неприступности могли поспорить с крепостными. Взять нахрапом их будет непросто. Но когда нас пугали сложности? Хорошо хоть, что рва нет.
Солнечный диск только начал клониться к горизонту, когда экипаж четырех драккаров вольготно встал у высоких ворот монастыря. Крепость, что лежала на отдаленном холме, мы просто проигнорировали, как и ветхие халупы крестьян. Если за ее каменными укреплениями если и было богатство, то оно не шло ни в какое сравнение с монастырским, а про смердов и говорить нечего. Потому что сбережения простых людей рано или поздно попадали в церковь. И этот факт был крайне выгоден для сребролюбивых скандинавов.
На длительную осаду мы не рассчитывали, но небольшой военный лагерь под монастырскими стенами вырос сам собой в считанные минуты. Звуки колокола оповестили о вечерней молитве, вслед за ним послышался надрывный хор христиан:
— А furore Normannorum libera nos, Domine[56]! — звучало за стенами.
Но как говорится: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих!» Возможно поэтому уже на следующий день у зубчатого парапета появилась фигура в золотой рясе и визгливо начала что-то вещать. Однако пару слов из монолога парламентера было известно каждому уважающему себя норманну: золото и серебро!
Среди нас были и те, кто свободно общался на языке франков, в их числе состоял наш хевдинг, который тут же стал рьяно спорить с эмиссаром церкви о цене. Торги были долгими, под их завершение обессиленного представителя монастыря увели с парапета под руки. Но итогами переговоров Рауд был доволен, а у меня от них буквально отвисла челюсть…
Тысяча фунтов! Или по-другому — пол тонны серебра! И это только за то, чтобы мы убрались отсюда и не насаждали своим присутствием Кобленцу в ближайшие пару лет. Сундуки с богатством договорились спустить утром.
И вот он — торжественный момент! Медленно, но верно огромные сундуки, что сами по себе являлись сокровищем, опускались к земле. Оперативно к месту приземления подвезли две телеги, одна из которых была вытянута и накрыта плотной тканью. Четыре крупных нурмана слаженно перетащили сундуки в небольшую телегу, и под улюлюканье товарищей повезли ее к драккарам.
— Вы получили, что хотели! Убирайтесь! — перевел Вивиль крик настоятеля храма.
— А знаете… мы тут подумали. У вас так много серебра, что вам оказалось не сложно расстаться с малой его частью. Правду говорят ведь, что ваш Бог просит делиться? А наш требует забрать все! — насмешливо ответил Рауд.
— Но ты поклялся вашим главным языческим богом! — на священнослужителя было жалко смотреть.
— А ты разве не знал, что одно из имен Одина — Бог Лжи?! — расхохотался Луна и сдернул с длинной телеги тент.
Под ним оказался внушительный таран, который тут же подхватили десятки сильных рук и с грохотом опустили его на монастырские ворота. Монахи были настолько растеряны, что не сразу додумались обрушить шквал камней и стрел на
