о благородная дама! – засуетился Плантаж, достав нужную коробочку.
Получив необходимое, пестунья кинулась на улицу к повозке, где её ожидали Ратмир с Тацитом.
– Едем обратно! Нам нужно срочно отправляться в путь, – Фелиция бросила взгляд на порошок. – Я забыла принять сердечные капли.
– Но тётушка, город закрыт до завтрашнего дня, – улыбнулась Люция.
Под действием тяги к корню боярышника, пестунья не обратила внимание, что выехать из города не получится. Это понимала Люция, поэтому не беспокоилась суетливостью родственницы. Никуда они из города до завтра не уедут.
– Лучшие номера Зелёной долины в увеселительном доме барда Балуна, – улыбнулся Тацит.
Опытная старуха понимала, что бардов без грехов не бывает и догадывалась, какие представления дают в увеселительном доме. Невесте Люции, девушке на выданье, нельзя посещать подобные заведения. Правда, если в сопровождении надёжных мужчин… Да и активированный порошок так заманчиво...
– Едем! – пискнула Фелиция и повозка направилась к доходному дому.
– Рад приветствовать дорогих гостей, – поклонился мужчина в красивой одежде, подойдя к столу. – Меня зовут Балун Сметана. Я местный бард.
Фелиции удалось снять целый этаж, переплатив за спокойствие. В номерах перед лестницей поселили мужчин, сами расположились в тупиковых комнатах. Тётушка собиралась безвылазно торчать в номере, но сначала её уведомили, что отобедать можно только в зале. А потом старуха добралась до порошка, посыпала корень и подобрела. Тело расслабилось, заботы исчезли, мир стал прекрасней. Первые несколько часов после приёма Фелиция сияла смиренностью. В отличие от корневого голода, она не выбирала тех, с кем лебезить. Любезничала со всеми подряд.
Четвёрка гостей города сидела в большом зале со сценой в ожидании обеда.
– Я тоже очень рада, – тётушка подошла и похлопала барда по руке. – Какой миленький.
– Разрешите представиться. Тацит Волиус Штамм. Торговый доверитель. Скажите, вечером будет смотр?
– Конечно, дорогой Тацит Волиус. Приходите на площадь, я обеспечу лучшие места.
– Неужели никто не испугался вчерашнего происшествия?
Бард получил информацию о гостях от восхищённого их щедростью Плантажа и ходящих с утра пересудов о старухе, магией уничтожившей разбойника. Подойдя к столику, Балун на миг растерялся. Ожидаемый им человек прибыл. Мимолётное замешательство не помешало Сметане. Бард вернул улыбку и вошёл в привычное состояние отрешённой блаженности. Поэтому вопрос Тацита не смутил барда.
– А что случилось? – улыбнулся Сметана.
– Города не закрывают просто так, – скрыл осведомлённость Тацит.
– Уверяю, вам не о чем беспокоиться. Обед скоро принесут, а пока прошу меня извинить.
Балун направился к угловому столику. За ним сидела короткостриженая широкоплечая дама, которую иноземцы со спины часто путали с мужчиной. Недружелюбный вид дополняло косоглазие.
– Шанежка, доброго дня. Вы опять к нам? Как ваш локоть?
Повитуха Косая, вчерашним вечером победившая в поединке на боль, вяло ответила.
– Не надейся, Сметана. Буду ходить, пока считаю нужным. А ежели ссору задумал, так можно выйти. Мы привычные.
Женщина закатала рукава мешком сидящего на ней балахона и сжала кулаки, показывая, что готова в честном бою отстоять право на столик в доме увеселений.
– Можно поединком. Второй локоть у меня здоровый.
– Ну что вы, Шанежка, – улыбнулся Балун. – Я просто хотел подарить бутылку молодого вина. Вы не против?
– Неси, – безразлично кивнула женщина.
Повитуха Шанежка Косая. Жена костоправа Давлея, подговорённого Гидоном произнести имя Лукоса Шварца на вчерашнем принятии ванны бароном. Аналогично мужу сурова и беспощадна. Оба предпочитали действовать, а не говорить. Оба тянули казну и хапали, где плохо лежало. Умели дружить с сильными, не забывая давать тумаки слабым. Оквадраченные, скуластые, а Шанежка ещё и косая с рождения. Горожане были уверены, что брак с Давлеем был сговором. Не могут в двух валунах находиться чувства. Порешали, поди, за кружкой настойки, не произнося больше тридцати слов за вечер, да и поженились, соединив капиталы. Какую только чушь не выдумывают сплетники, но в этот раз они не ошиблись.
– Пойдёшь за меня?
– А что у тебя?
– Правочный стол, единственный в городе. Дом у центральной площади и пашня в посаде.
– Прислугу выбираю сама и спим отдельно.
– Договорились. Будешь ещё настойку?
– Нет. Пошли объявим.
Вот и весь диалог, произошедший двадцать лет назад ещё при начинающих свой путь Гидоне с Мортусом и забытом сейчас бароне. Работящая пара, не чуждая прихватить бесхозное и выжать из клиентов максимум, стала не спеша, но уверенно набирать вес. Капиталы росли, уважение множилось. Все смирились, что Шанежка с Давлеем были лишь партнёрами по общему делу, как повитуха родила девочку. В день появления на свет дочки Давлей, по рассказу подмастерья, пустил слезу. Но рассказу не верили – металл не плачет. Шанежка тоже не изменилась. Было два молчаливых валуна, стало три. Дочка пошла в родителей. Плотная, квадратная, хмурые брови и тонкая линия вместо рта. Так и росло их молчаливое семейство вместе с капиталами.
Но год назад дочка внезапно исчезла. Ушла в посад договаривается об аренде пашни, да не вернулась. Шанежка с Давлеем в первый день даже обрадовались. Загуляла, наконец. Выросла девка, а женихов не видать. Супруги надеялись, что кто-нибудь совратит некрасивую девушку, а дальше дело техники. Угрозы, подкуп
