что ей мало. Господи, она ненасытна, — стонет от раздражения. — И я готов раз за разом ей доставлять удовольствие пальцами, но это не то, что она бы хотела.
— Я думаю, тебе стоит упустить ярлык «подруга» и позволить себе трахнуть её, чтобы стало легче.
— Блять, легче не станет! — взрывается Кирилл. — Меня засосёт в неё настолько (а не уже, часом?), что только смерть сможет достать. И то не факт. Не знаю, это вообще что-то ненормальное. Она приезжает ко мне в пятницу, и я едва переживаю вечер воскресенья, когда довожу до дома. Меня рвёт на части оттого, что она уходит. Она везде! Понимаешь? Везде! В моей ванной теперь стоят три бутылька какой-то фигни, потому что, как она выразилась, это её личная гигиена и она особо осторожно следит за этим! Блять, она оставляет свою ультрасексуальную пижаму в моём шкафу, будто предлог для возвращения! И знаешь, что самое хреновое во всей этой ситуации? Что мне это пиздец как нравится.
— Тогда, может, ты возьмёшь себя в руки и признаешься ей в чувствах? Кирилл, я знаю, что ты делал это очень давно, и у тебя достаточно неординарное проявление чувств, но скажи ей прямо. Просто поговорите об этом, как два взрослых человека. Кстати, у неё же был парень..? Разве нет?
— Уже нет никакого злоебучего парня! — закатывает глаза, наклоняясь на стену и складывая руки на груди. — Я не стану говорить с ней о чувствах.
Кирилл задумчиво смотрит в потолок.
— Боюсь, что всё это превратится в рутину.
— Ты больной. Какая, к чёрту, рутина? Дубровский, по твоим рассказам, у вас всю жизнь будет медовый месяц. Я же вижу, что ты к ней не просто «влюблённость» испытываешь. Если бы так было, не отказывался бы от секса со мной, — Трунова жмякает плечами. — Ты не сторонник чего-то серьёзного. Однако, сейчас я вижу глобальную перемену в твоём поведении.
— Это пугает.
— Это вполне нормально, — Вика наливает ещё один бокал. — Признайся ей.
— Нет. Я дождусь момента, пока вот тут, — показывает на горло. — Окончательно не затянется петля.
— Ты идиот. Чем раньше ты сделаешь шаг вперёд, тем быстрее она станет твоей.
— Она и сейчас моя, — хмыкает, поднимаясь со стула. — И только, блять, моя.
— Может, у неё другой взгляд на эту ситуацию. И ей не кажется, что она твоя.
— Я смогу доказать это.
— Как же?
— А вот это уже не твоё дело, — щёлкает по носу девушки.
Вика бьёт его по руке и провожает за пределы квартиры.
***
— Даша, — недовольно ворчит Сеня, натягивая на голову шапку и выходя из главного корпуса университета.
— Сеня, пошли! Сегодня в кофейне акция, и я хочу успеть получить бесплатный напиток! — Рогова хватает подругу под локоть, начиная тащить за собой.
Есения торопливо переступает с ноги на ногу, смотря на землю, которую запорошило снегом ещё ночью. Первые маленькие сугробы украсили улочки, подсказывая, что не за горами полноценная зима с праздником.
— Боже, — Даша резко останавливается, отчего Панова тут же врезается в неё и удивлённо вскидывает голову.
— Что?
Сеня поворачивает голову, куда смотрит Даша. Сердце пропускает удар, второй, третий. Прекращает дышать. Глаза неотрывно наблюдают за Алиной с Кириллом, которые слились в поцелуе, стоя поодаль от остальных. Девушка обнимает его за шею, притягивая к себе.
Не верит своим глазам до тех пор, пока не моргает пару раз, зажмуриваясь и переводя дыхание. Распахивает глаза быстро, смотрит на Кирилла. Нижняя губа начинает подрагивать, в горле образовывается ком.
Неужели это правда? Кирилл просто использовал её всё это время, чтобы… что? Зачем он проводил с Сеней столько времени? Зачем сам начинал эти неутолимые ласки? Зачем просил остаться с субботы на воскресенье?
Зачем всё это, если он сейчас целуется с Алиной?
В горячее сердце вонзается ледяная игла, делая надрез.
Вспышка за вспышкой. Жаркие воспоминания долбят по сердцу, заставляя его болезненно стучать. Мозг ехидно посмеивается, нашёптывая желчь:
Смотри, девочка. Смотри. Ему плевать, кого ебать.
И ты могла быть следующей.
Ему всё равно на тебя.
Ты, как и все остальные для него, пустышка.
Сеня хватает ртом воздух, когда Кирилл берёт Алину за локоть. Она резко выдыхает, смаргивая слёзы. Не верит, что это происходит на самом деле.
— Сень..? — шепчет Даша, хватая за локоть и разворачивая к себе. — Что…? Ты плачешь?
И вдруг неожиданно накатывает усталость. Тяжёлая, тягучая и необъятная усталость, от которой ничего не хочется. Упасть бы лицом в подушку, накрыться одеялом с головой, чтобы проспать несколько недель и почувствовать лёгкость.
Может, и не почувствует, потому что задолбалась скрывать от подруги, что уже больше месяца торчит у Кирилла, как влюблённая дура.
Почему «как»?
Она и есть влюблённая дура.
И куда смотрела раньше? О каких парнях вообще можно было думать, когда рядом всегда был он?
Панова оборачивается, чтобы ещё раз посмотреть на Кирилла. Всё, как в замедленной съёмке.
Кирилл делает шаг назад, Алина снова тянется к нему, но он вновь отступает.
Есения ничего не видит, потому что слёзы окончательно размывают картину, а она шмыгает носом, отворачиваясь. Сжимается всем телом, желая провалиться сквозь землю.
— Поехали, — твёрдым голосом решает Даша, беря девочку под руку и уводя подальше от университета.
Такси приехало к остановке через пять минут. Сеня стаскивает сапоги с ног и снова шмыгает носом. Пока ехала в такси, не смогла успокоиться. Было больно и мерзко.
Больно оттого, что Кирилл целовался с другой.
Мерзко оттого, что доверилась ему и готова была отдаться.
Отдаться не просто так, а потому, что чувствовала, что это тот самый человек, с которым можно было бы испытать нечто новое.
Даша тут же наливает белое вино в кружку, подталкивая к Пановой, которая лишь мотает головой, отклоняя алкоголь.
Ничего не лезет в горло после увиденного.
— Пей. И рассказывай.
— Даш, — шепчет Сеня, всхлипывая.
— Рассказывай, Панова.
Рогова строго смотрит на подругу несколько минут. Сеня лишь кивает, в несколько глотков опустошает кружку, чувствуя, как алкоголь разносится по венам, придавая храбрости.
Делает глубокий вдох, начиная долгий рассказ. Говорит безостановочно, начиная с самого начала и заканчивая сегодняшним днём. Даша подливала вино, пока подруга бесчисленное количество раз вытирала мокрые щёки.
К концу рассказала язык слегка начинает подводить. Слова путаются, слезы подсохли, на губах кривляется грустная улыбка. Бутылка вина закончилась.
— Жесть, — заключает Даша. — И почему ты молчала?
— Я не знаю, — жмёт плечами. — Потому что дура.
— Ты любишь его.
— Да. Наверное, — соглашается Сеня. — Даже не наверное. Да.
— Ты говорила ему об этом?
— Нет. Никогда не скажу! — яростно восклицает. — После
