Вы…
— Что такое? — в ехидно-сексуальной манере издевался надо мной он, пока освобождал мне руки.
— Вы сделали такое! — шмыгнула я, не в силах совладать со смущением. — Такое…
— Ты была прекрасна, — мужчина усадил меня на постель, поддерживая под спину. — Ты — самая сладкая и отзывчивая девочка. Сколько в тебе энергии, страсти и соков…
— Нет, Доктор Армин! — я закрыла уши ладонями. — Что Вы говорите!
— Попей водички, — мужчина с легкость убрал мои руки, — успокойся.
Но как я могла успокоиться?! Мне хотелось прикрыться, хотелось закрыть лицо ладонями, хотелось спрятаться под одеяло от моего врача, а он сидел ко мне совсем близко и продолжал вгонять меня в краску.
Прикрыв одной рукой грудь, второй я взяла стакан с водой и жадно выпила его почти залпом. Из-за того, что я торопилась, тонкая струйка стекла с угла моих губ и капнула мне на грудь.
— Хочешь еще? — как-то двусмысленно спросил Армин.
— Нет! — выпалила я, продолжая прикрываться руками. — Развяжите меня, пожалуйста.
— Нет, малышка Афина, — усмехнулся он. — Я еще не наигрался с моей на все согласной пациенткой.
— Я не на все согласна, — стыдливо буркнула я.
— А кто же тебя спрашивает, малышка Афина? Когда ты и так связана, и вся моя? — Армин снова уложил меня на постель.
— Нет! — воспротивилась я, боясь самого страшного, ведь только сейчас я вспомнила про пробку у себя в одном месте. — Доктор Армин! Подождите!
Я попыталась сопротивляться. но Армин так ловко управился с моим руками, что я и не заметила как вновь распласталась под ним на кровати.
— Доктор Армин! — воскликнула я, но заметила, что на этот раз все крепления были гораздо свободнее. Я хотя бы могла полноценно греметь цепью о корпус кровати.
Но мой врач не слушал меня ни капельки. Он чуть приподнял меня над постелью и уложил спиной себе на грудь.
Цепи натянулись, и я снова лишилась всякой возможности шевелить руками и ногами.
С порочным наслаждением Армин сжал мне грудь одной рукой, заставив меня жалобно застонать от страсти, а второй спустился к моим многострадальным складочкам. Когда же он начал снова растирать мои складочки и зарываться в них пальцами, я потеряла все силы на сопротивление, так как новая порция ласк уже опять приносила мне удовольствие. Но их было легче принять, так как Армин все-таки делал это рукой, а не губами.
Широкой ладонью, Армин все интенсивнее натирал мне складочки и намеренно задевал пробку, чтобы она мучительно приятно двигалась во мне.
— Армин… — выдохнула я, ничего не соображая.
Все же усталость давала о себе знать, и я больше не могла противиться моему мужчине.
Наконец растерев меня до такого состояния, когда я снова стала неприлично мокрой, Армин раскрыл меня для себя и плавно, но зато сразу глубоко заполнил меня своей плотью.
Я застонала и всхлипнула от невыносимо приятных мук.
Как же можно выдержать это еще раз?! Я сойду с ума!
Армин опустил меня на себе чуть пониже и теперь, плотно прижимая к себе за грудь и мучая мои складочки, он принялся двигаться во мне, страстно прикусывая мне кожу на шее. Каждое его движение задевало ту самую пробочку, и она подчинялась в такт всем движением Армина.
Абсолютно не контролируя свое тело, я покорно принимала в себя врача, плавясь в его руках и телом, и разумом. Пробочка держала меня в тонусе, так как я все равно боялась ее и постоянно напрягала мышцы. А от этого я получала еще большее наслаждения.
Беспорядочно целуя меня то в шею, то в ушко, то в щеку, Армин все крепче сжимал меня в объятьях, пока сам резко и глубоко проникал в меня.
Мне уже не было больно как в первый и второй раз. Сейчас я получала удовольствие каждой клеточкой своего тела и почти не стеснялась этого.
— Армин… Армин… — рвано выдыхала я в моменты, когда он грубо вонзался в меня плотью и двигал ту пробочку. — Я… сойду… с ума…
У меня не было сил даже открыть глаза, но вместе с этим вязкая волна удовольствия вновь поднялась во мне и грозилась переполнить до краев.
— Армин! — мой голос сорвался и следующий крик отразился хрипом.
В этот момент мужчина совершил последний резкий толчок и одновременно сжал в руках мою грудь и промежность.
Я издала надрывный хрип раненного зайчика и вытянулась в тугую струну.
Поймав мое наслаждение, Армин совершил еще пару толчков.
Но эйфория уже закружила и накрыла меня с головой. Я не ощущала, что со мной делает Армин, но его имя продолжало крутиться у меня в голове и волнами удовольствия оседать на моих губах…
Глава 24
Армин нарочито медленно и осторожно отстегивал свою девочку, прохаживаясь ладонями по ее нежной почти прозрачной коже.
Он любовался красивыми сине-фиолетовыми венами, которые четко проступали на ее бледной коже. Армин провел пальцем по ее руке от локтевого изгиба до запястья, и остановился в миллиметре от пульса. Даже при спокойном сердцебиении было видно, как соблазнительно пульсирует ее венка.
Афина так устала и так крепко спала, что не чувствовала прикосновений своего Доктора. А может и чувствовала, но у нее не было сил отреагировать на них. Поэтому Армин мог любоваться своей девушкой хоть всю ночь.
Армин склонился над рукой девушки, желая прикоснуться губами к ее трепетному пульсу. Закрыв на мгновенье глаза, мужчина сделал это и ощутил слабое биение на своих губах.
Ничего приятнее он ещё не испытывал!
Мужчина коснулся венки кончиком языка и понял, что просто дуреет от выделившегося эндорфина и серотонина. Он не мог оторваться от тоненькой руки Афины. Как одержимый вдыхал аромат ее кожи, тихонько ласкал ее языком и упивался доверием и беззащитностью своей Афины.
Иногда ему казалось, что он реально сходит с ума по этой девочке, особенно когда она даже не подозревает, что он на нее смотрит. В такие минуты, когда она ведет себя совершенно естественно, не заботясь о том, как выглядит со стороны, она особенно прекрасна.
Ее чуть угловатая манера двигаться, приправленная неловкостью из-за отсутствия зрения; ее тонкие пальчики, которыми она все время что-то теребит и перебирает и которыми она так смело сегодня исследовала тело мужчины; и ее робость, что разливалась по ее бледным щечкам и шее — все приводило Армина в вожделенный восторг.
Он хотел ее каждую минуту и знал, что его девочка примет его столько раз, сколько он пожелает. Несмотря на всю робость и стыдливость, Армин был приятно удивлен,
