резко оборвался. Облако стало понемногу таять, пока совсем не рассеялось. Гладь Озера Возрождения была девственно чиста.
— И это всё? — недовольная гримаска на личике эфери Кхароз словно дала команду к обсуждению. Шаранг загомонили.
— Принесите тирра… подождём… — невозмутимая правительница отдала распоряжение прислуге.
Но не успели служанки расставить изящные столики, инкрустированные драконьей костью, как посреди Озера под дружное «Ах!» медленно всплыло тело девушки.
Нет, это была уже не хуманка с её белоснежным телом… На поверхности Озера покачивалась девушка с оттенком кожи, приличествующим знатнейшим дочерям обитательниц пустыни…
— Шшшаранг!!! — ликующий многоголосый крик грянул из-под навеса и затерялся в утреннем небе. Возбуждённые магессы и члены царской семьи столпились у самых колонн перед линзой, жадно вглядываясь детали.
Царица жестом подозвала чарру Будан:
— Всё приготовили, как я велела?
— Да, Великая! Можно начинать испытание…
Эфери Габар встрепенулась:
— Иргар, может не будем спешить?..
— Напротив, наставница, — Царица Шаранг встала с походного трона, что был установлен на возвышении под навесом, — я сразу хочу узнать, с кем нам придётся иметь дело. К тому же, бессмертной ничего не грозит. Ну умрёт разок-другой, велика беда… Эритан! Чотшек! Кхароз! Зелерин! Я объявляю Испытание Стихий!!! — под восторженные вскрики приближённых правительница указала на площадку перед озером, которую неспешно по периметру оцепляли чарры.
— Ну что ж, Инфа, — прошептала едва слышно Эфери Габар, ничего ещё не закончилось. Она сформировала Малого Астрального Вестника и стремительно направила его по дрожащей струне к телу новообращённой шаранг.
Вестник невидимой стрелой скользнул над гладью Озера и пронзил грудь девушки. Ресницы её дрогнули. И Инфа распахнула веки…
Глава десятая
Inguz и Uruz
— Ло, что за свинство? Ты использовала почти всю горячую воду! — возмущённая орчанка в сердцах бросила ковш в бадью, где тёплой воды оставалось на самом донышке. Использованная, пополам со щёлоком, она грязной остывшей пеной плескалась в лохани.
Пока Королева смывала с себя дорожную грязь, а орчанка заботилась об их ужине незаметно пробежал час. Тёмная альва развалилась на своём топчане, приятно удивлённая наличием чистого постельного белья в такой дыре. Видно и правда в этом трактире останавливаются благородные хуманки.
— Что ты возмущаешься, Гудрун? Или у тебя закончилось серебро? Крикни трактирщику и тебе принесут ещё одну бадейку… — обнажённая Королева повернулась на бок, честно взглянув в глаза Ведьмы и невинно хлопая ресницами.
Уставшая до дрожи в коленях орчанка хотела резко отчитать наглую альву, но молча плюнула и стала раздеваться. Постелила под ноги грязную рубаху, выхватила из стопки, принесённой служанкой, чистую тряпицу, смочила её в почти остывшей воде и стала тщательно и с наслаждением протирать кожу, начиная с лица и шеи.
Хозяин не поскупился на две толстые восковые свечи, поэтому света хватало. Языки свечного пламени отбрасывали дрожащие тени на немудрёную обстановку и сильное, прекрасное в своей наготе тело орчанки. Обтирания влажной тёплой тканью, игривый и лёгкий вечерний ветерок, врывающийся через распахнутые створки окна, доставляли Гудрун настоящее наслаждение. Наконец-то можно было немного сбросить напряжение. Жизнь продолжается! Она снова осталась жива. Видимо, духам угодно продолжать подвергать её испытаниям в мире живых…
— Сколько тебе лет, Ведьма? — Лоос, завёрнутая, как и Гудрун, в чистые простыни, пристроилась, скрестив ноги на краю низкого топчана, пододвинув к себе широкое блюдо с фруктами, толсто нарезанный козий сыр и кровяную колбасу. Орчанка едва успевала подливать слабенькое домашнее вино в оловянные кружки. Аппетит Тёмной вызывал добрую зависть.
— А ты как думаешь, Ло? — Гудрун откинула волосы, делая глоток виноградного нектара.
— Честно говоря, не знаю. В моём мире, я только сейчас это поняла, никогда не задумывалась о возрасте. Я и своих годов никогда не считала…
— Уж тридцать зим в прошлом году миновало, как мой отец, шаман Вергудрун Бычья Голова повязал алую ленту на основной столб своего шатра. И будь жива моя мать, да будут щедры к ней духи Степи, она бы выдрала у меня все волосы за мою непутёвость.
— Вот как? Это за что же? Ведьма ты не из последних, магесса, Рунный Грандмастер, Адепт Ковена… или я чего-то не понимаю?
— Эх, Ло… Самого главного я ни отцу, ни матери не дала… внуков… — Гудрун замолчала, забыв разлить в опустевшие кружки вино. Яркие огоньки свечей отражались в глубине её зрачков, как затухающие звёзды надежды.
— Ха! Нашла о чём жалеть. Детишек не произвела на этот свет. Ты бы уже вчера их сиротами оставила, не подумала? А так и жалеть не о чем, живи, да не оглядывайся… В Ковен же тебя не на аркане тащили, сама захотела…
— Сама, ох, сама… Правда твоя, Ло. Пристрастилась я к магии, жизни без неё не вижу. Кому такая мать нужна? Нечего жалеть. Давай лучше спать. Чувствую, день завтра будет богат сюрпризами…
* * *
Грохот сапог по лестнице и последовавший за ним настойчивый стук в дверь заставили Лоос приподняться с кровати и, приоткрыв один глаз, выдать такую многоступенчатую тираду, что шум за дверью затих на целую минуту:
— … не стоите и волоса на заднице Подгорного! Дадут мне выспаться, наконец, проклятые хумансы?!
Орчанка же, напротив, молча поднялась с топчана и тихой кошачьей походкой, прихватив со стула один из эльфийских мечей подошла к выходу и, осторожно отодвинув щеколду, мощным ударом ноги открыла грубо сколоченную дверь. Стоявший за ней с тихим всхлипом успокоился на полу таверны, остальные ошарашено замерли, уставившись: кто на остриё меча, плясавшее на уровне их лиц, кто на обнажённую орчанку, пылающую праведным гневом не выспавшейся Ведьмы, а кто и вовсе, чуть не намочил штаны при виде Грандмастера, пылающего кровавым отсветом боевых рун на теле.
— Чего надо?! — рявкнула орчанка прямо в лица замерших баронских воинов, которые так и стояли столбами, пока из-за их спин не вышел высокий, светловолосый и крепко сложенный юноша в длинной и дорого кольчуге, змеиной шкурой, охватывающей его широкие плечи. На широком поясе воина покоилась двулезвийная секира и широкий короткий клинок.
Спокойная и располагающая улыбка играла на губах, которые рассекал немного кривоваты шрам, теряющийся в светло-русой бородке и пшеничных усах. Коротко кивнув непокрытой головой и блеснув прищуром шальных серых глаз, он заговорил:
— Магесса! Прошу простить моих неотёсанных оруженосцев за бесцеремонность. Мы скакали всю ночь, чтобы застать вас на месте. Ведьмы Ковена редкие гостьи в наших краях, а моему отцу… всем нам срочно нужна ваша помощь.
Как не пыталась Гергудрун смутить своим видом гостя, так и не заметила ни капли интереса к своему обнажённому телу. Воин целомудренно смотрел только в лицо орчанке
