быстрее, и, наконец, беззаботно прыгнуть в чудо, окунувшись в Радость.
— Это новое рождение! — воскликнула она, размахивая в воздухе руками. Каждый шаг приносил не потерю, а прилив сил. Это действительно было рождение. Ее собственное рождение! Ей вот-вот предстояло появиться в небесном родильном зале. В мгновение Дэни осознала, что вся ее жизнь на земле была всего лишь родовыми схватками, готовившими ее к этому моменту.
Точно так же как она однажды родилась в холодном смятении и лучах яркого искусственного света, теперь ее ожидало рождение из тесного земного мира в безбрежный мир тепла и естественного света, для которого она и была создана.
— Наконец-то, — восклицала Дэни, — настоящий мир!
На пороге в жизнь стоял Некто, излучающий свет, яркий как миллион солнц. Дэни должна была бы ослепнуть, но каким-то образом ее новые глаза выдерживали этот свет. Это был больше, чем человек, но все же человек. Дэни сразу же поняла, кто Он. Это Тот, Кто был изначально, Кто покинул Свой дом на небесах, чтобы сотворить здесь обитель для нее. Это был Тот, Кто сотворил галактики одним щелчком Своих пальцев, Кто был светом, освещающим тьму миллионом цветов, Кто обратил полночь в утреннюю зарю.
Это был Он. Не Его представитель, а Он Сам. Он положил руки на плечи Дэни, и от этого прикосновения она затрепетала.
— Добро пожаловать, дочь! — Он широко улыбался, и эта улыбка излучала благосклонность. — Ты хорошо потрудился, Мой добрый и верный раб. Войди в Царство, приготовленное для тебя. Войди в радость твоего Господа!
Он крепко обнял Дэни, и она обняла Его в ответ. Сколько длилось это объятие, она не знала. Эти же руки обнимали ее и раньше — Дэни узнала их характер и силу, — но теперь она наслаждалась этими объятиями так, как никогда не могла себе представить. Это была совершенная, охватывающая защитная стена, которую не могло одолеть ничто во всей вселенной. Это были объятия, для которых Дэни была создана. Это был Жених — объект всех стремлений, осуществление всех мечтаний.
122
— Мой дорогой Иисус, — сказала она.
Дэни склонилась перед Ним в поклонении, и Ему это нравилось. Затем Он без малейших усилий поднял ее и посмотрел ей в лицо. Дэни изучала Его глаза сквозь пелену слез. Она увидела в них и то, что было ей давно знакомо, и то, что никогда не сможет постичь.
— Ты плачешь, — сказал Он и, протянув руку, вытер ее слезы. Когда Его рука приблизилась к щеке Дэни, ее охватил ужас от мысли о том, что ей могло не найтись места в этой Радости. Увидев, что протянутая к ней рука изранена и искалечена, Дэни съежилась.
— Твоя рука, — она посмотрела на другую Его руку, — обе руки. И Твои ноги.
Он позволил ей рассмотреть увиденное.
Это были руки Плотника, создавшие все существующее, включая вселенную, ангелов и всякого живущего. Эти же руки когда-то тащили тяжелое бревно на вершину одинокого холма. Эти же руки и ноги были прибиты к этому бревну в мире теней в тот самый ужасный момент от начала времен. Рана может исцелить любые раны, сделав их временными, только если сама станет вечной. Только израненные руки и ноги невинного могли спасти виновного от его ран.
Дэни видела Его боль — древнюю боль, ставшую дверью в вечную радость.
Это понимание обрушилось на нее и наполнило ее разум подобно ветру, который проникал с воем в каждую щель ее спальни в их старом обветшалом доме в Миссисипи. Дэни опять заплакала и, склонившись к покалеченным ногам Плотника, погладила их. Он поднял лицо Дэни за подбородок и посмотрел ей в глаза.
— Ради тебя, — сказал Он, — Я сделал бы это еще раз.
Дэни безудержно рыдала. Ее удивляло то, что здесь она может плакать — одна из первых неожиданностей в вечности. «Пусть каких-то слез больше никогда не будет, — подумала Дэни, — но слезы любви, радости и полноты — это, очевидно, одно из небесных наслаждений».
Она изучала лицо Плотника, которое так жаждала увидеть и с самого раннего детства представляла в мечтах. На правой стороне Его горла Дэни заметила еще один шрам — едва различимый бесцветный след длиной около двух сантиметров, который очень напоминал... Дэни невольно прикоснулась к своей
123
шее, чтобы ощупать рубец, оставленный разбитой пивной бутылкой, но рубца не было. Он исчез.
Плотник, улыбнувшись, провел пальцем по Своему шраму так же, как Дэни часто это делала на земле, и тот сразу же исчез. Она поняла, что это был ее рубец на Его теле. Однако шрамы на Его руках и ногах не исчезали, и Дэни знала, что никогда не исчезнут.
Они долго разговаривали, никуда не торопясь и ни на что не отвлекаясь. В ожидании завершения этой беседы, их со всех сторон окружали люди, но Дэни не хотелось заканчивать. Она была полностью поглощена только одним лицом. У нее было столько вопросов! Но у Него тоже были вопросы к ней. Дэни это удивляло, поскольку она была уверена в том, что Он знает ответы. Плотник сказал ей:
— Я хочу открыть тебе одну тайну.
— Тайну? Я думала, здесь нет тайн, — Дэни всегда представляла, что на небесах ей будет не хватать секретничаний с подругами — не сплетен, а хороших тайн.
— Ты ошибалась, — просто сказал Он. — Ты увидишь, что ошибалась во многом, и тебя обрадует открывшаяся реальность.
— Но какую тайну Ты мне хочешь открыть?
— Это имя, которое Я определил для тебя еще до твоего сотворения. Оно будет лично твоим, известным только тебе и Мне. Только я будут называть тебя этим именем, — Он наклонился и прошептал Дэни на ухо, — Тебя зовут...
Окружающие увидели, как у Дэни округлились глаза и отвисла челюсть. Они не слышали ее нового имени, но помнили то чувство, когда впервые услышали собственное истинное имя, которое полностью отражало их сущность: все, что они любили, к чему стремились, их дары, характер и личные качества. Когда Плотник дал Дэни новое имя, каждый произнес про себя то имя, которое
