что у него срочный вопрос, и подошёл ко мне с бумагами на подписание.
— Б**, да где ты таких работничков набрал, одни в дизайне них** не шарят, другие мешают переговорам… — процедил Эрик презрительно, и Виолетта заёрзала в своём кресле. Я работал с ней уже больше десяти лет, поэтому точно знал — она начинает ёрзать лишь в том случае, если приходит в бешенство от поведения заказчика. До этого момента сидит, как влитая, и вежливо улыбается.
Да. Надо с этим заканчивать.
— Эрик. Вас это не касается, — сказал я жёстко, надеясь, что инстинкт самосохранения подскажет этому быдлу, что он перегибает палку. — У студии много дел помимо вашего проекта. Скажите спасибо, что мы уделили вам значительно больше времени, нежели полагается по контракту.
— Какое ещё ё** спасибо?
Лёша замер как вкопанный. Виолетта вжалась в кресло. За стеклом переговорной виднелись подглядывающие головы сотрудников.
Этот персонаж осквернял стены студии своим присутствием. Он вел себя как пьяная скотина, несмотря на то, что явно был трезв.
— Так, ясно. Эрик, наше сотрудничество ставим на паузу до момента, когда ваша супруга будет готова работать с нами напрямую. Всё. Пока мы общаемся через вас, у нас не получится никакого диалога.
— Да какой тут нах** диалог? С кем ей общаться? — громко возмутился Эрик. Кажется, этот его вопль был отлично слышен не только здесь, но и за стеклянными стенами. — Просто дай мне нормального дизайнера, а не эту Алю-хералю, пи**у неумелую…
Лёша, открыв от удивления рот, повернулся ко мне.
У Виолетты на глазах выступили злые слёзы.
Хорошо, что Аля была не с нами. Она ещё слишком молоденькая и не успела поработать с такими заказчиками — точно бы разревелась.
Я неожиданно вспомнил давний случай, когда мне пришлось заступаться за Лиду, чей проект заказчик разнёс в пух и прах, используя трёхэтажные матерные конструкции. Он больше критиковал работу и почти не переходил на личность Лиды, но я всё равно его осадил. И тем не менее тот случай не шёл ни в какое сравнение с этим.
Я надеялся, что в повисшей тишине прозвучат извинения от этого мерзкого ублюдка.
Нет, вру. Мне не нужны были извинения. Я хотел его проучить.
Эрик испытующе сверлил меня взглядом, ожидая мой ход.
Что ж, вызов принят.
Лёша почти шёпотом сказал мне:
— Вадим… У нас и так кассовый разрыв…
Видимо, он уже понял, что мы сейчас лишимся клиента.
— Вадим, не надо... — прошептала Виолетта.
Я встал.
— Эрик. Я должен вам сказать…
Медленно подошёл к нему сбоку. Пуп земли был по-прежнему уверен в себе и даже не шелохнулся.
— …несмотря на то, что в договоре это не прописано, но, видимо, стоит исправить...
Я неожиданно схватил его за ухо и резко дёрнул с кресла в сторону выхода. Эрик заорал, как боров на скотобойне. Я вывел его из кабинета, и он, безуспешно пытаясь высвободить ухо из моей намертво вцепившейся руки, завизжал что-то угрожающее или умоляющее — что именно, было не разобрать.
Весь офис встал, чтобы наблюдать за этой сценой. В конце концов, не каждый день можно увидеть, как генеральный директор ведёт клиента по коридору, держа за ухо и выговаривая при этом: «Пункт один: запрещено обзывать пи**ой сотрудницу студии «Баухаус»… Пункт два: категорически запрещается использовать матерные выражения на переговорах…» — и другие нравоучения.
Я довёл Эрика до лестницы и отпустил. Скажу честно, очень хотелось скинуть его вниз, но это был бы перебор и вообще подсудное дело. Под визг и угрозы расправы дотолкал-таки мужика до выхода.
Когда Эрик ушёл, я хотел подняться обратно и как-нибудь незаметно прошмыгнуть к себе в кабинет, но, естественно, ничего не получилось.
Весь офис стоя аплодировал мне.
Я не из стеснительных. Преподавать полной аудитории всегда давалось мне без проблем. Да и на сцене я много раз выступал во время разных конференций и легко мог заговорить с любой незнакомой компанией, познакомиться с кем угодно и даже фальшиво спеть в караоке в битком набитом людьми зале.
Но в этот раз я откровенно смутился реакции коллег, причём поначалу даже не понял почему. Позже осознал, что был не смущён, а тронут.
Это событие выходило за рамки наших деловых отношений внутри студии.
Студия — это не стены. Студия — это люди. И сегодня я публично показал им, что они мне дороги. А они, как единый организм, ответили мне взаимностью.
Я жестом, словно дирижёр, попросил их успокоиться и вернуться к работе. Но, несмотря на внешнюю скупость моей реакции, на лице у меня точно была написана благодарность. Такое не скроешь. Да и зачем?
Спустя несколько минут после того, как я закрылся у себя в кабинете, в дверь постучали.
Администратор Настя принесла мне кофе, хоть я и не просил, и аптечку. Я удивлённо посмотрел на девушку.
— У тебя боевое ранение, — иронично заметила она.
Только тогда я обратил внимание на кисть руки, которой держал этого мерзкого подонка, и обнаружил множественные царапины и кровь.
— Чёрт…
— Придётся сорок уколов делать, — пошутила Настя.
— Да уж, — согласился я. — Спасибо, сейчас обработаю.
— Может, помочь?
— Нет, я сам. Тут всего лишь царапины. Если бы это была бешеная собака, я бы и то меньше беспокоился. Но этот Эрик… После него и себя, и весь офис обработать хочется. Взбесил.
— Да, это было эпично! О сегодняшнем дне сложат песни! Ты — наш герой, — воскликнула Настя восторженно.
Я строго посмотрел на неё и, состроив недовольную мину, буркнул:
— Всё, возвращайся к работе, Настя.
— Да-да, уже иду, — снова иронично произнесла она, пятясь к двери спиной и продолжая подтрунивать надо мной: — Не смею отвлекать. Даже героям легенд нужен отдых…
— Брысь! — топнув ногой, рявкнул я, но уже не скрывая улыбки.
Если бы я знал, к чему приведут сегодняшние своеобразные переговоры с Эриком, я бы не улыбался.
Но я, увы, не знал.
41
Лида
«Если ты пойдёшь по наклонной…»
С каждым прошедшим днём мне казалось, что хуже уже не будет, — но, ложась вечером спать в пустую и холодную постель, я понимала: сегодня было хуже, чем накануне. И эти слова-угроза Вадима о том, что я должна вести себя достойно, ударили сильнее камня, брошенного в грудь.
Были ли они справедливы?
Если поставить на одну чашу весов те две
