Внутри тоже оказалось всё белым. Молочный мрамор на полу, сливочные стены с зеркальными вставками, собирающимися в чудные узоры, кипельная мебель, отражающая точечный свет, прозрачные занавески, мягко рассеивающие солнечные лучи. Обстановка дышала лёгкостью, успокаивая и навевая ленивую томность.
Не успели мы всё осмотреть, как на пороге возник очередной красавчик лет тридцати, может чуть меньше, в светлых, широких брюках, в расстёгнутой рубашке, не скрывающей, а наоборот демонстрирующей крепкие пластины груди и пресса, и босиком. Мелкие кудри небрежно спадали на высокий лоб, подчёркивая синие-синие глаза. Этакий греческий бог, вышедший из пены морской.
- Ясу, соседка, - прокричал бог на неплохом русском и замер, наткнувшись на меня взглядом.
- Я, Валерия. Приехала погостить у Галины, - помогла отморозиться мужчине.
- Метин, - как в замедленной съёмке, кивнул он. – Очень рад, Валерия.
- Ясу, сосед, - отозвалась Галя, подходя и обнимая парня. – Познакомились уже? Лера поживёт несколько месяцев со мной, а Тоня, - отодвинулась, демонстрируя расплывшуюся в глупой улыбке Тошу, - приехала на две недели в отпуск.
- Мама прислала позвать вас на обед, - собрался с мыслями Метин. – Отказ просила не принимать, иначе придёт сама.
- Передай Жене, что мы подойдём через час, - приняла приглашение Галина и Метин, окинув меня заинтересованным взглядом, вышел на улицу.
- Они русские? – встрепенулась Тоня.
- Не совсем. Долий – грек, Женя – русская, Метин – совместное творение двух стран. Очень хорошая семья. Они обязательно вам понравятся.
Отца семейства не было, а Евгения с сыном, действительно, очень понравились. Женя работала певицей в ресторане, когда Долий прилетел с рабочим визитом в страну с непонятным статусом. Вроде уже не СССР, и ещё не Россия. В белокурую, невысокую, худенькую девушку горячий грек влюбился с первого взгляда, и через неделю сделал предложение. Жене страшно было уезжать в неизвестность, но сироту никто не держал, домогательства жирного директора задолбали, а будущее, в разваливающейся стране, ничем хорошим не прельщало.
Замуж вышла ради комфорта, но Долий сделал всё, чтобы молодая жена влюбилась в него без памяти. К моменту рождения сына, Женя не представляла своей жизни без мужа, искренне любя его. Глядя на Метина, сомневаться в их взаимных чувствах не приходилось. Только у любящих людей появлялись на свет такие красивые дети.
- Долий часто уезжает по работе, так что мне приходится скучать одной, - жаловалась Евгения. – Остаётся надеяться, что сын остепенится, приведёт в дом жену и нарожает мне внуков. У наших друзей столько хорошеньких дочерей подросло.
- Мама, - недовольно отозвался Метин. – Гречанки красивые, независимые, но очень шумные, а я мечтаю о русской жене. Тёплой, мягкой, женственной, нежной.
Метин мелодично растягивал каждое слово и мечтательно смотрел на меня, вгоняя в краску. Я, конечно, не уродина, но очень далека от мужского идеала, и любая гречанка обойдёт меня, не прилагая усилий.
- Здесь ты не прав, сосед, - вмешалась Галя. – Эмансипация и феминизм предательски пролезли в ряды русских женщин. Это раньше они были тёплыми, мягкими и нежными, сейчас большинство из них даст фору самой независимой и шумной гречанке.
- Не верю, - упёрся парень. – Лера, Тоня, поддержите меня.
- Они юристы, дорогой, - засмеялась Галя. – Зубастые адвокаты, занимающиеся бракоразводными процессами и оставляющие неверных мужиков без штанов.
- Врёшь, - выкатил глаза Метин и уставился на меня, ища подтверждение Галиным словам.
Мне оставалось только кивнуть, полностью соглашаясь с нашим профессиональным описанием, и продемонстрировать хищный оскал, чем смутила парня и рассмешила его маму.
Ужинали мы тоже у них. Метин разжёг мангал, пожарил тающий во рту шашлык и овощи на гриле, попытался узнать у меня причину грустных глаз и, потерпев поражение, оставил в одиночестве погружаться в себя. На периферии мыслей шумели волны, отдалённо раздавался Тонькин смех, я вспоминала нашу первую ночь с Глебом в «Tenebris», а по щекам текли солёные дорожки слёз.
- Ничего, мой хороший. Я справлюсь. А он пускай строит свою идеальную жизнь… Чтоб ему пусто было. Тварь…
Глава 40
- Метин, прекрати, не смей, - отталкивала упёртого лба от себя и оттягивала майку вниз. – Ну что ты, как маленький.
Он стоял на коленях, одной рукой оголял мой живот, а другой рисовал улыбающуюся рожицу на нём. Все мои попытки отодвинуться, или освободиться не увенчались успехом. Сто килограмм железных мышц против моих шестидесяти оказались неподъёмной движимостью.
- Да ладно, Лера, - вяло отклонялся от моих тумаков. – Смотри как прикольно получается.
Малыш стукнул ножкой, проявляя мужскую солидарность и заставляя согласиться с мнением мальчиков. За три месяца парни нашли общий язык несмотря на то, что мелкий только начал доносить свои желания физически. На меня напал поздний токсикоз, преподнеся все прелести беременности. Постоянная тошнота, рвота, головокружение, изжога. Иногда не было сил встать с кровати, но стоило Метину подойти, заговорить, коснуться, все неприятные ощущения проходили.
Поначалу мужчина пытался ухаживать, приглашал на свидания, носил цветы, а после моего признания в ожидании ребёнка, сделал предложение. Галя уговаривала согласиться, расхваливала парня со всех сторон. И красавец, и при деньгах, и умный, и добрый, и заботливый, и правильно воспитанный, но перешагнуть через своё сердце я не могла.
Метин, действительно, был совершенным, как будто с другой планеты, лишённый злобы, зависти, подлости, и любая была бы счастлива стать его женой, но не я. Мне казалось не честным вешать на парня обузу в виде нелюбящей жены и чужого сына.
- Мама выходила за отца без любви, и он сделал всё, чтобы она его полюбила, - уговаривал он меня. - У нас тоже получится. Просто дай мне шанс.
- Твоим родителям повезло, но я не Женя. Моё сердце занято другим.
- Глеб предпочёл тебя другой. Зачем всю жизнь страдать по придурку, который этого не стоит? – возмущался Метин.
- Я не собираюсь страдать, - убеждала его и саму себя. – Скоро родится Марк, единственный мужчина в моей жизни.
- Сын не может дать всего, что получаешь от отношений с любящем мужчиной.
- Мне не нужны сейчас отношения, а обещать что-то в долг неправильно.
Метин больше не давил, но держался всё время рядом, поддерживая, проявляя заботу, отвлекая от тоскливых мыслей. Моей благодарности не было предела, но благодарность, это не любовь, а кроме неё у меня к парню ничего больше не возникало.
Сердце потихоньку успокаивалось. Боль стала тупой, ноющей, не такой острой и режущей. С ней можно было существовать, строить планы на будущее, слабо улыбаться новому дню. Время лечит. Не рассасывает, но рубцует. А рубцы не кровят, не воспаляются, не гноятся. Они просто уродливо выглядят, неприятны на ощупь, и они навсегда останутся со мной.
