переворачивались! И теперь понятно, почему он казался таким знакомым. Должно быть, Китти стащила мой волосок с расчёски или вроде того.
— Костя, пойми: это не выход! — всплеснула руками Нина. — Даже если всё сделать правильно — конечно, ты сумеешь очаровать какую-нибудь из курсанток, но что в итоге? Для неё — загубленная репутация, для тебя... Я верю, ты не захочешь дискредитировать даму. Ты благороден. К сожалению, я не могу подсказать тебе выход. Ты — взрослый человек внутренне, но твоё тело только вступило в возраст развития. У тебя есть определённые потребности... Поговори с дедом. Я уверена, он расскажет тебе... Ну, ты понимаешь.
Я понимал. Понимал, что благодаря Китти выгляжу полным болваном.
— Благодарю за заботу, Нина, — холодно сказал я, — но ты ошибаешься.
— Костя, это глупо отрицать. Я тебя понимаю и совсем не собираюсь...
— Я действительно взял флакончик, в этом каюсь. Но у меня и в мыслях не было использовать его по прямому назначению. Я просто развиваю силу воли.
Нина моргнула.
— Прости, что?
— Да, силу воли! — На меня накатило вдохновение. — Физическая сила у меня есть, магической — хоть отбавляй. Но Платон говорит, что всё это не имеет никакого значения, если нет воли, которая управляет силой. Мне нужно научиться продуктивно функционировать, несмотря на сильнейшие отвлекающие факторы.
Похоже, репутация моя была нешуточной.
Нина... поверила. Сыграло роль и то, что я умею убеждать. Капитан Чейн мог воспламенить своей речью целую армию, и дело было не в словах, а во взгляде, в интонации. Никто меня этому не учил, всё пришло само, да так и осталось — перейдя из того мира в этот вместе с моим духом.
— Ты — невероятный человек, Костя, — глядя на меня во все глаза, сказала Нина. — Но это ведь вредно для... — она покраснела, — для мужского здоровья.
— Всё, что меня не убивает — делает меня сильнее, — выдал я фразу, которую как-то слышал от кого-то; вряд ли тот человек сам её выдумал, с больно уж умным видом говорил.
— Что ж, ты меня успокоил. — Нина встала. — Я боялась, что твоё тело возьмёт верх над разумом.
— Этого не будет никогда, — заверил я тётушку.
Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы она ушла. Нина была мне пусть и дальней, но всё же родственницей. Однако моему взгляду, скользящему по складкам её рубашки, на родство было наплевать.
— Покойной ночи, Костя.
— Спокойной ночи.
Мне вот только спокойная ночь уже не светит. А утром ещё с Юсуповым разбираться... Ох, чувствую, злой я туда приеду. Хотя, может, оно и к лучшему. Чего с ним цацкаться. Пусть сразу уразумеет: где князь Барятинский, оттуда лучше бежать сломя голову и не оглядываться. Слишком уж много о себе мнят эти чёрные маги...
Когда дверь за Ниной закрылась, я мысленно досчитал до десяти, встал и вновь зажёг люстру.
— Вылезай, — указал я пальцем на кровать.
Китти выскользнула наружу и, поднявшись на ноги, чихнула. Тут же испуганно зажала рот и нос ладошками.
— Так, значит, — сказал я.
— Ваше сиятельство, прошу простить, я совершила...
— Китти, если будешь продолжать в том же духе — тебя и правда уволят, — заявил я.
— Этого больше не повторится, клянусь! — едва ли не крикнула она.
— Ты посмотри на себя!
Она посмотрела на свою пыльную ночнушку.
— Ты вообще пол под кроватью мыла хоть раз?
— Д-д-да... — покраснела Китти.
— Иди в душ.
— Что? — Она покраснела ещё сильнее.
Я мотнул головой в сторону ванной:
— Иди, говорю.
Она пошла. В дверях остановилась, обернулась.
— Ну, чего?
— А вы не потрёте мне спинку, ваше сиятельство? — улыбнулась Китти.
— Слушай, ты когда-нибудь отступаешь? — заинтересовался я.
— Нет, а зачем? Побеждает тот, кто сражается, даже если и нет никакой надежды.
Дверь за нею закрылась намеренно неплотно. Погасив люстру, я увидел тонкую полосу света. Потом зашумела вода. Гроза укатилась куда-то далеко, и я открыл окно, впуская в спальню ночную свежесть — а заодно выветривая приворотный запах.
— Спинку ей потереть, — буркнул я.
И задумчиво посмотрел на приоткрытую дверь.
* * *
Когда вчера я спросил у Клавдии, по какому адресу проживают Юсуповы, она, мягко говоря, удивилась. И прибыв по указанному адресу, я понял, почему.
Юсуповы проживали во дворце. По размерам — чуть поменьше императорского.
Ворота передо мной, как ни странно, распахнулись. Быстро, не прошло и минуты с того момента, как я остановился рядом. Я опустил стекло, готовый отвечать на вопросы, но их никто не задавал. Дядька в ливрее привратника сделал жест, приглашающий следовать за ним. Указал место, где поставить машину. Дождавшись, пока припаркуюсь, молча поклонился и вернулся обратно к воротам.
Я недоуменно вышел, захлопнул дверь. И увидел, что по въездной аллее мне навстречу спешит сухопарый, лысоватый мужчина в деловом костюме.
— Князь Барятинский, — любезно поклонился он.
Я, согласно этикету, кивнул. Был абсолютно уверен, что вижу этого дядьку впервые. Вот и гадай: то ли он знаком с настоящим Костей, то ли узнал меня по фотографиям в газетах, то ли разведка в доме Юсупова поставлена на широкую ногу. Настолько, что мою машину сходу опознал привратник — который немедленно доложил о визите вышестоящему. Я бы поставил на последнее.
— Позвольте поинтересоваться: вам назначено? — Дядька смотрел как будто сквозь меня. Невзрачное лицо не выражало никаких эмоций.
Я покачал головой:
— Нет. Не назначено. Просто проезжал мимо и решил заглянуть. Будьте любезны доложить обо мне Венедикту Георгиевичу. Уверен, что он согласится меня принять.
— Уже доложили, — кивнул секретарь — или кто уж это был. — Я провожу вас в комнату ожидания. Но вынужден предупредить, что оно может затянуться. У его сиятельства очень много дел.
Ну, кто бы сомневался.
— Передайте его сиятельству, что мариновать меня ожиданием — не лучшая идея, — буркнул я. — Дел у меня не меньше, чем у него. Я даю его сиятельству пять минут на то, чтобы прийти, потом уеду. И далее ему придется искать встречи со мной самостоятельно.
Прислуга у Юсупова была вышколена отменно. Даже если мысленно секретарь от подобной наглости по отношению к его сиятельству упал в обморок, внешне это никак не отразилось. Он молча поклонился и жестом пригласил следовать за
