Совпадение…
Чайник отключился, пиликнув. Данил подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. И негромко застонал.
Вот она, точка возврата. Или – невозврата. Ведь он же заметил этот маникюр. Он понял, что это одни и те же руки – сейчас на столе, под его ладонью – и в том видео. И что он сделал?
Ни-че-го!
Он трусливо сказал себе: «Совпадение» - и забыл. Данил подался назад, развернулся и шагнул к подвесным шкафам. Так, чайник вскипел. Кофе хотя бы растворимого. Насыпая кофе в кружку, Данил с ужасом заметил, как дрожат руки.
Еще бы им не дрожать!
Какая же ты, мозг, сука хитрая! Захотел – и вычеркнул самое важное событие из памяти. Или – не захотел. Придать этому значению.
Данил сделал первый обжигающий глоток. Потянулся за сигаретами, прикурил. Глаза неожиданно заслезились от дыма.
Так и до шизофрении недалеко. Уже с собственным мозгом разговаривает. Какие еще части своего тела желаете допросить, Данил Олегович? Член, например, тоже та еще хитрая тварь.
Ты сам, Данил Доценко, все это сделал. И текилы нажрался и позволил себе пьяному минет сделать ты сам. И потом, когда в твои руки – буквально же в твои руки – попало указание на то, кто это сделал – ты предпочел об этом трусливо забыть.
Объясни мне, какого хрена?! Давай побудем еще шизофрениками и поговорим интимно, откровенно, тет-а-тет.
Объяснений не было. Данил курил и пил кофе. Потом сходил в кабинет, принёс бумагу и ручку. Сделал себе еще кружку кофе, снова закурил и принялся рисовать. Это было что-то бессмысленное – кружочки, квадратики, стрелки. Какая-то безумная блок-схема. Данил не думал, он курил, пил кофе и водил ручкой по листу бумаги.
Когда весь лист был исчерчен, а кофе наполовину выпит, Данил отпихнул от себя лист и прикурил еще одну.
Давай, закурим, товарищ Доценко. И подведем итог.
Ты забыл, потому что хотел забыть. Потому что представь, что было бы, если бы ты тогда взял ее за руку покрепче и сказал бы: «Где-то я этот маникюр уже видел». И припер бы к стенке. Данил был уверен – тогда бы он узнал всю правду. И про то, что видео – дело руки Лили. И про чувства ее, наверное. Впрочем, это было и без ее признания очевидно. Не про чувства, а про то, что это Лиля сделала.
Но Данил не стал ничего спрашивать. Он сказал себе «совпадение» и быстренько запихал этот маникюр куда-то в раздел ничего незначащего.
Так почему?!
Он встал и начал ходить по кухне, потом ему там стало тесно, и через арочный проем он вышел в гостиную. Там плюхнулся на диван, но не усидел на нем и пяти секунд, снова встал. Зачем-то взял пульт, включил телевизор и бездумно уставился в появившуюся картинку, не видя в ней никакого смысла. И не слыша звуков.
Почем-почему… Да потому! Потому что сам не хотел разоблачения Лили, вот почему!
Данил, словно выполнив тяжелую работу, снова плюхнулся на диван. На экране какая-то дама с худым желтоватым лицом и жабьим широким ртом на нем, жеманничая и кривляясь, что-то рассказывала мужику с приклеенной к лицу улыбкой в тридцать два зуба.
Ах, не любите себе в искусстве, любите искусство в себе.
Да уж, в этой даме искусства было преизрядно. Искусства пластического хирурга.
Данил выключил телевизор. И снова пошел курить, поставив локти на стол.
Так, первое признание мы сделали, на один вопрос ответили. Внимание, вопрос номер два: «Почему ты не хотел разоблачения Лили? Почему не хотел, чтобы за всем этим безобразием стояла она?».
Да хрен его знает почему!
Он перевернул листок и написал сверху: «Что было бы, если бы я уличил Лилю?».
Едва написанный, вопрос сразу же потянул за собой ответ. Ответы. Во-первых, они бы сразу прекратили всякое сотрудничество с Лилей. А потом и во-вторых, Данил бы все равно женился на Лере. На девушке, которая не испытывала к нему ровным счетом никаких чувств. Которая считала, что с ним в постели скучно. Которой нравится, когда ее шпилят два чернокожих парня одновременно. И которая была с ним, Данилом, исключительно из-за его фамилии.
Так что же получается, что Данил подсознательно не хотел этого брака и использовал любой повод, чтобы избежать его?
Бред. Полный бред! Он же сам прикладывал все усилия, чтобы Лера его простила. Может быть, ему еще и спасибо надо сказать Лиле за все, что она сделала? В конце концов, ее стараниями Данил все же не женился на Лере. И не совершил, теперь это было совершенно очевидно, огромной ошибки.
Полнейший, трижды бред! Да, давайте скажем спасибо Лиле за то, что она вмешивалась в твою жизнь, играла тобой, как кошка с мышкой. Тебя же это так взбесило, до судорог просто!
А теперь… А теперь Данил совершенно запутался во всем этом. Где точка невозврата? Кто что сделал и не сделал? Кто во всем виноват? И почему это все так…
После еще двух сигарет и чашки кофе, измотанный мыслями, с горящим от табачного дыма горлом Данил вдруг понял последнюю истину.
Он не хотел разоблачения Лили потому, что она ему нравилась. По-настоящему. Как женщина.
И вот тут стало хреново по-настоящему.
И воспоминания, словно прорвав последнюю плотину из внутренних иллюзий и мысленных запретов, полились полноправным потоком. Копна густых, рыжевато-коричневых, слегка растрепанных волос, лисий разрез глаз и теплый взгляд из-под длинных ресниц, высокие скулы, изогнутые улыбчивые губ, порывистые движения и ладная аккуратная фигура. Она его зацепила – с первого же взгляда зацепила. Данил несколько часов не мог отделаться от воспоминания о прикосновении ее ладони – в тот самый первый момент знакомства. Не мог отделаться, несмотря на то, что Лера была рядом, они о чем-то говорили, и вечером был секс. А он после лежа рядом со спящей Лерой, снова почему-то вспомнил теплую ладошку в своей руке, и голос с легкой хрипотцой.
А после он сделал себе строгое внушение, сказал, что это все просто блажь, а у него есть невеста. Поэтому – забудь.
Это оказалось непросто. Поэтому Данил на всех встречах старался свести общение с Лилей к минимуму, утыкаясь в телефон. Поэтому в конце концов попросил мать заменить его в подготовке к свадьбе. Поэтому не спорил с Лерой по поводу любых ее предложений. Чувство, что он сел не на тот поезд, и едет куда-то не туда, приходило по его душу – но Данил от него яростно отмахивался.
Он. Все. Делает. Правильно.
И он, по проверенному рецепту, уперся в работу. Работу - лучшее лекарство от всего непонятного, не поддающегося контролю, что вдруг приходит в твою жизнь. Работа способна свести на «нет» любую блажь, это Данил знал твердо.
Но это оказалась не блажь. А гораздо серьезнее. Тут у нас любовь, понимаете ли.
Данил со стоном лег на скрещённые на столе руки. Он уже не понимал вообще ни хрена. Что тут правильно и не правильно, где блажь, а где все по-настоящему?! И, чтобы добить его, девятым валом в череде воспоминаний, к нему пришла летняя Карелия.
