Кинзия не смогла выдержать этого давления и выпила яда, но ее спасли. С тех пор ни Геллы, ни Верник в столицу носа не кажут, разве что по приказу или важному делу, а сильные плады Тоглуаны, лучшие в искусстве, отказываются участвовать в играх из чувства солидарности. Они не забыли, как жестока была столица к их эньоре.
Конечно же, Мариан по достижении совершеннолетия тоже собирался бойкотировать игры, но Кинзия попросила его всегда участвовать в поединках, ведь это его долг перед родом, так что Сизер все же участвует, но каждый раз проигрывает, и никто точно не знает, намеренно он проигрывает, или в самом деле слабее соперников.
Эта история задела меня.
Так вот почему Кинзия такая холодная и неприступная, вот почему не выезжает за пределы владения. Ее не приняли в столице, и она боится потерять все. Какой же Брадо все-таки жестокий чурбан! Жену надо оберегать от волнений, а он взял да притащил меня в Колыбель туманов, испортив жизнь нам обеим!
Мое настроение испортилось. Не помню, как я отделалась от девчонок, но помню, как беленькая бросила мне в спину: «Ну и катись, придурок!» Победителем сегодня стал некий Терзо; все на площади повторяли его имя, но меня это не интересовало. Я затаилась возле дома мэра, ожидая Мариана. Ждать пришлось не так уж долго, ведь плады, которые участвовали в поединках, в полном составе пришли к дому мэра, где их, вероятно, ждали стол и поздравления.
Улучив момент, я подскочила к ним. Сизер узнал меня еще на подходе.
— Вот ты где, — сквозь зубы проговорил он, и вцепился в мое плечо, как клещами.
— Что там, Мар? — спросил Кэл, который уже успел напиться. Где и как, спрашивается, ведь поединки только закончились?
— Да так, один мелкий паршивец.
— Пусть себе идет!
— Нет уж, — покачал Сизер головой. — Иди, Кэл. Я скоро приду.
Плады ушли, а мы все так же стояли на улице, и рука мужчины все сильнее сдавливала мое плечо.
— Да брось ты, — сказала я, глядя в глаза Мариана, — я же выполнила обещание и пришла вовремя.
— Но ты ушла без позволения.
— Мне надо было. Ты ведь все понимаешь.
— Нет, не понимаю. И ты, очевидно, тоже многого не понимаешь.
С этими словами он потащил меня по улице куда-то, причем грубо. Я ожидала взбучки, так что не была удивлена и не протестовала. Протестовать вообще бесполезно, если тебя превосходят силой.
— Ну и куда ты меня тащишь? — спросила я, ускоряя шаг, потому что непросто успевать за рослым мужчиной.
— Куда тащат мелких гаденышей, которые нарушают правила? В полицию.
— Шутишь?
— Похоже, что я шучу?
Отделение находилось неподалеку, на крыльце сидели те самые девчонки, которых я угощала пирожками, а те меня в ответ – рассказами. Судя по их лицам, они очень удивились, увидев меня в такой компании. Впрочем, я преувеличила масштабы значимости своей личности, ведь в первую очередь они посмотрели на Сизера, и так, словно он – воплощенный Великий Дракон.
— Там есть кто, девочки? — спросил Мариан, указывая на дверь.
— Есть, — таращась на плада, ответила беленькая. — Папка мой.
— Пропустите нас? — весело спросил Сизер, имея в виду заблокированный проход к двери.
Девчонки тут же слетели с крыльца.
— Ой, эньор, — спросила прерывающимся голосом беленькая, — а что случилось?
— Да так, поймал кое-кого.
— А мы знаем его! Настоящий придурок!
— Напоить нас хотел! Залетный сокол!
— Нет, девочки, это не сокол, это так… воробьишка.
— Воробьишка здорово клюнуть может, — отозвалась я.
Вместо ответа Мариан впихнул меня в тесное темное помещение, в котором пахло копченой колбасой. В углу за столом сидел, точнее дремал полный мужчина лет тридцати пяти в темно-серой форменной одежде с нашивками в виде язычков пламени.
При виде Сизера полицейский ожил и, задев животом стол, резво поднялся.
— Приветствую, эньор!
— Ловите птенчика, — ответил Мариан, отпустив, меня, наконец. — Пусть посидит у вас в камере. Я утром приду проверю.
— Как скажете, эньор!
Я поглядела на плада укоризненно. Он, конечно же, думает сейчас о том, какая я неблагодарная и вздорная, раз повела себя не так, как он хотел, и ушла без его позволения. Но я не могу иначе. Он должен чувствовать, что не может мне указывать, что я могу уйти в любой момент.
Я не могу допустить, чтобы еще кто-то, помимо Брадо, указывал мне.
А ночь в камере меня совсем не пугает. Наоборот, я сладко высплюсь здесь, подальше от Колыбели туманов.
Глава 14Выспаться не удалось. Сначала я делила камеру вместе с мирно спящим, но буйно храпящим забулдыгой, затем бравые полицейские втолкнули к нам троих драчунов-буянов, которые задали жару. Начали они с бурных протестов против ограничения их личных свобод, потом принялись критиковать социальное устройство империи, затем, отойдя от высоких материй, пописали в углу, по большей части мимо ведра, и в заключение отжали у меня шапку и куртку. Этим дело не ограничилось: увидев мои черные-черные кудри и темные глаза, они решили, что я южанин, и стали допытываться, а чего это я здесь забыл.
Не знаю, какова была моя актерская игра, не стерся ли грим, но девушку во мне вроде бы не узнали, а если бы дело к этому подошло, я бы пыхнула огнем. Хорошо, папаша той девчонки, которая флиртовала со мной, подошел вовремя и велел неспокойным элементам оставить меня в покое.
Остаток ночи я провела, сидя у самой решетки и бдительно следя за мужланами. Они в конечном итоге угомонились и заснули, кроме одного, бородатого – тот то и дело приоткрывал глаз и проверял, как я там, не сплю ли. Так мы и переглядывались, пока не настало утро. Но и тогда Мариан не пришел.
Мне ужасно хотелось в туалет, но я по понятным причинам не могла себе этого позволить, поэтому, когда проклятый Сизер, наконец, явился и забрал меня, я была уже в таком состоянии, что ненавидела весь мир и подпрыгивала на месте.
Только мы вышли из отделения, как я бросилась в первый же попавшийся переулок и, наконец, сделала то, что давно надо было сделать. Какая-то женщина, проходящая мимо, разразилась бранью и замахнулась на меня пустой корзиной, но, заметив Мариана, который наблюдал за всем этим неподалеку, развернулась и ушла.
Вздохнув с облегчением, я натянула штаны и, затянув ремень, пристально посмотрела в бесстыжие глаза Сизера. Он-то отлично выглядел: свеженький, чистенький, благоухающий… вовремя пописавший.
— Великий Дракон накажет тебя за это, — сказала я мрачно. — Познаешь ты еще муки туалетные, ой, как познаешь! И тогда вспомнишь мое проклятие!
