Элизабет:
— Насколько ты доверяешь этому человеку?
— Ты всегда мне повторял, что никому нельзя доверять, но тогда, как жить, если нет кого-то, с кем можно не боясь поделиться всем?
— Хочешь сказать, что он тот, кому ты рассказываешь всё, что с тобой происходит? — уточнил я.
— Прости, пап, но есть вещи, которые я не могу доверить тебе, поэтому звоню дядюшке Стивену.
«— Ох, Элизабет, насколько много ты ему рассказываешь? Он же просто использует тебя»! — Мне хотелось выкрикнуть ей это, но эффект мог быть обратный, поэтому мне нужно было, чтобы она сама дошла до этого.
— Даниэль, почему ты спрашиваешь у меня про это? У тебя есть что-то против него?
— Мне бы хотелось, чтобы он сам тебе рассказал об этом, но уверен, что он не скажет и части правды.
— Элизабет, не слушай его, — всё ещё нетвёрдым голосом произнёс мужчина.
— Детектив Остин, у тебя должны быть весомые доказательства всем твоим последующим словам, — немного раздражённо сказала девушка.
Я понимал, что меня она знает гораздо меньше, и мой уход заставил её сомневаться в моих дальнейших действиях. Но пока мне представился шанс узнать, почему же мистер Андерсон не хотел, чтобы я был рядом с ней, или всё же, чтобы она не была рядом со мной, мне стоило использовать любые доступные и недоступные варианты убеждения. Мужчина, несомненно, был умён и расчётлив, везде имея глаза, он знал каждый мой шаг наперёд, однако, и я имел туз в рукаве, который пойдёт в ход, как только все остальные аргументы будут исчерпаны. Однако было кое-что ещё, о чём я старался не думать, но если мои догадки окажутся правдой, значит меня, того, кто легко распознавал поведение человека, провели, как ребёнка. Мысль, что Элизабет могла быть в одной лодке с этим человеком и на самом деле знала о его планах, тенью преследовала меня с того самого момента, как я узнал, что они знакомы. Сейчас мне следовало вновь стать принципиальным детективом, но уже по отношению к той, которая никогда не вызывала у меня и малейшего сомнения.
— Помнишь Кристиана? — спросил я, улавливая каждое её изменение в лице.
— Не смей! — выкрикнул мужчина, будто резко протрезвел.
— Хочешь сам раскрыть ей глаза на твою ложь? — поинтересовался я у него.
— Ты всё равно ничего не добьёшься!
— Неужели? Тогда я продолжу и посмотрим.
— Бетти, пожалуйста, неужели ты действительно хочешь слушать то, что он говорит? — Мужчина выглядел взволнованным, будто его действительно волновало её мнение, или же за этим скрывалось что-то большее.
— Ты странно реагируешь. Если тебе есть, что скрывать, то я буду очень разочарована, потому что я всегда считала тебя близким человеком, — сказала она ему, пока что, не подозревая, что она не просто будет разочарована, а разбита. — Продолжай, — попросила она меня. — Ты говорил про Кристиана. Это же тот парень, который умер в хрустальном шаре?
— Да. Ты его знала? Я хочу знать правду.
— Нет, конечно, не знала, по крайней мере до тех пор, пока мы не встретились в здание больницы. А должна была? — спросила девушка, смотря на меня недоумевающим взглядом, но я пока что не был уверен, хорошо притворяется она, или же действительно не была с ним знакома.
Элизабет спросила: «Как жить, если нет того, с кем ты можешь поделиться своими успехами, неудачами и даже страхами»? И я понимал, где-то глубоко внутри понимал, что её вопрос имеет место быть, особенно сейчас, когда мои чувства и эмоции стали проявляться, и, возможно, это благодаря тому, что когда-то решил довериться ей. Но что, если узнав о том, что вся её помощь и наш договор были лишь притворством, всё станет в разы хуже. Что, если я стану опять бесчувственным и резким в своих высказываниях? Не могу сказать, что уже успел привыкнуть к таким резким переменам во мне, но эти чувства были моментами очень приятны. Например, тогда, когда отец Элизабет сказал, что моя фотография стоит у неё в комнате, и улыбка, настоящая улыбка расплылась у меня на лице, а теплота внутри. Запертые во мне ощущения любви, доброты, переживания были так удобны до появления в моей жизни её. Теперь же, я хотел жить и иметь возможность правильно описать всё то, что начал испытывать рядом с ней. И на секунду я даже задумался: «Стоит ли мне продолжать, нужно ли мне знать истинные мотивы и ставить точку в этом деле? Или же просто отпустить всё и верить даже в самые неправдоподобные оправдания, лишь бы снова не погружаться в себя»? Может я и готов был всё закончить здесь и сейчас, развернуться и уйти, чтобы не иметь соблазна допрашивать её и этого мужчину, но она сама решила продолжить, повторив свой вопрос:
— Так почему я должна была знать Кристиана?
— Потому что человек, которого ты зовёшь дядей, является его отцом, — сказал я, и сам факт этого начинал злить меня, потому что смерть друга я полностью повесил на него, даже если он имел к этому косвенное отношение. Его пренебрежительное отношение к сыну привело к непоправимому. И только сейчас я понял, что то, что он попросил меня следить за ним, было вовсе не исправление и проявление отцовской любви, а очередной контроль.
«— Кристиан, я добьюсь для тебя справедливости. Обещаю», — проговорил я про себя.
Элизабет какое-то время молчала, переваривая полученную информацию, а затем повернулась к мужчине, который сидел, понуро опустив плечи. Впервые он выглядел таким слабым, словно за эти минуты постарел на несколько лет. Нервно расстегивая одной рукой пуговицы на рубашке, второй он вытер капельки пота со лба. Обдумывал ли он слова для оправдания, или же то, как ему лучше обойти эту тему, никто не знал, кроме него. Вена на его шее пульсировала и вздувалась каждый раз, когда мысли посещали его голову. Напряжение вокруг росло. Девушка несколько раз повторила свой вопрос, но он был будто где-то далеко отсюда. Сейчас его вывели из равновесия, хотя изначально, когда он принял предложение друга ехать с ним, исход вечера должен был быть совсем другим. Элизабет дотронулась до его плеча, и только тогда тот пришёл в себя, и даже попытался натянуть на лицо невозмутимую улыбку.
— Ты что-то спросила?
— Почему ты не рассказывал, что у тебя был сын? — по Элизабет было заметно, что она бы очень хотела, чтобы сказанное мной было ничем иным, как глупой шуткой.
Для неё не было ничего хуже обмана. И если от меня она ещё могла выдержать какие-то утайки, то от человека, которого она
