– Я догадываюсь, что ты задумала.
Я вернулась в гостиную. На душе скребли кошки.
– Что случилось? – подошел ко мне Ларс.
– Я расскажу тебе дома.
Всю дорогу мы не обмолвились ни словом.
– Что случилось? – повторил Ларс, едва мы поднялись в наше гнездышко.
– Я знаю, что тебе предстоит опасное, нет, смертельное задание.
– Опасное, но не смертельное, – спокойно возразил он.
– Но никто оттуда не возвращался.
– А я вернусь. И когда вернусь, многое изменю в своей жизни.
– Не когда, а если. Если вернешься. Я знаю, шансов нет. Прошу тебя, откажись! – с отчаянием взмолилась я.
– Это невозможно.
– Умоляю, ради меня!
– Именно ради тебя я не сделаю этого.
Я понимала, что Ларс прав, но продолжала увещевать его, осознавая всю тщетность своих попыток. Все во мне болело. Даже смотреть на него было больно: как двигаются его губы, подрагивают ноздри, сходятся брови. И эта впадинка… на подбородке, моя любимая. Как бы мне хотелось еще сократиться, сжаться, разместиться в ней и остаться там навеки, оберегая его. Я отчаянно прижалась к ней губами, и две вселенные, обрушиваясь, как в конце времен, проникали друг в друга, попирая все законы мироздания и принципы матрешки; и смерть предваряла рождение. Где-то далеко-далеко, за горизонтом сознания, забрезжила мысль: «А если зародится новая вселенная… Каким бы сверхсчастьем это было – зачать его ребенка и вернуться туда, в кажущуюся сейчас постылой жизнь, с таким подарком от него…»
Всю ночь я не сомкнула глаз: смотрела на моего Ларса, пытаясь запомнить каждую его клеточку, хотя и так помнила все до единой. «Что же делать, что же делать?!» – нарывом пульсировала мысль.
К утру, которое мудренее вечера, я приняла решение: поехать и самой посмотреть на эту зону. Не знаю, где она находится? Узнаю. Все утро я старательно избегала Ларса – взглядов, прикосновений. Мы молча подъехали к библиотеке.
– До вечера, – пытаясь поймать мой взгляд, произнес он, открывая мне дверцу машины.
– До вечера, – не глядя, ответила я и направилась к воротам. Сделала несколько шагов, Ларс обогнал меня, остановил, взяв за плечи.
– Веточка, обещаю, это последний раз.
«Не смотри на меня так», – ныло во мне. Я убрала его руки, на долю секунды задержав в своих, и продолжила путь, чувствуя, что он стоит и смотрит мне вслед. «Уходи, пожалуйста, уходи».
Я направилась к знакомой даме-«флейте» за стойкой, завела с ней беседу о том о сем, выяснила, в каком направлении находится эта «мертвая зона» и что добраться туда можно на поезде. Немедля отправилась на вокзал, без прежних эмоций отметив комфортабельность его устройства. Поезд был похож на гигантскую стеклянную пробирку. Походя отметила, что в этом мире часто используют прозрачные воздушные конструкции. Ехать надо было до конечной станции. Дорога заняла сутки, хотя поезд и мчался, нет, летел, совсем с не соответствующей наземному транспорту скоростью. На конечной станции арендовала машину и отправилась дальше, по подсказкам выбирая дорогу. Но вскоре необходимость в них отпала: постепенно скудеющий придорожный пейзаж не оставлял сомнений в правильности направления. Проехала еще несколько часов, дорога становилась безлюдной, растительность пожухлой. Последние полчаса я ехала в полном одиночестве – ни встречных, ни попутных автомобилей. Пока, наконец, машина не забуксовала, увязнув в какой-то грязно-бежевой фракции, и остановилась. Я вышла, осмотрелась – осматриваться было не на что, никаких ориентиров: ни линии горизонта, ни малейшего пятнышка – сплошное туманное пространство. Подняла голову – и там то же самое. Это выглядело зловеще, и мне стало жутко, будто меня погрузили в молоко с открытыми глазами. Я щурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть – ни-че-го. И тут туман передо мной начал сгущаться, концентрируясь в причудливый силуэт. Я с ужасом поняла: это «нечто» видит меня! Оно начало приближаться, меняя конфигурацию, накрыло, поглотило и стало меня сжимать, будто пытаясь рассосать в себе.
«Как противно! Черт меня дернул! А может, я умираю? Может, так происходит смерть? А то короткое счастье было предсмертным бонусом за все, что должно было случиться, но не случилось в моей жизни?»
– Кто ты? – скорее поняла, чем услышала я.
– Кто я? – У меня дыхание сперло – от его тугих объятий, от злости. – Кто я? Это ты кто? – Яростно стала расталкивать локтями эту противную силиконовую жижу. Ненависть клокотала во мне. И тут я почувствовала себя плевком – «нечто» выплюнуло меня из молока в смолу. Сплошная мгла и никаких ощущений – только сознание. «Это точно смерть, и попала я в ад; напрасно боялась летать на самолетах. Ну и пусть – этот короткий период стоит всей моей предшествующей жизни. Но я мыслю, значит, существую», – вовремя подоспела подсказка, и мрак начал рассеиваться. Осторожно, опасаясь неприятных ощущений, пошевелила пальцами: я жива, нахожусь в горизонтальном положении. Нащупала складки ткани, повращала глазами, открыла и уткнулась в незнакомый потолок. Оглядевшись, узнала комнату Ромчика. Это невидимое чудовище выплюнуло меня обратно, во внешнюю вселенную. Села, посмотрела на часы: было чуть больше восьми, точнее, 8:02.
«Две минуты? Всего две минуты? Все, что случилось со мной: Ларс, Кукуля, Рула… что я пережила, втиснулось в две минуты?!» Не сразу сообразила – иной масштаб… «века сжимаются в секунды…» Я быстро прокрутила в голове последние события. «Что ты расселась? Дорога каждая минута! Надо немедленно узнать, что это за «зона» во мне. Быстро в больницу». Наспех собравшись, поехала в клинику, где несколько лет назад мне удалили аппендикс. Зашла в кабинет УЗИ:
– Мне нужно проверить печень, и заодно все, что рядом.
Легла, открыла живот, датчик, обмазанный гелем, прохладно скользил по коже. Врач сосредоточенно всматривалась в изображение на экране, я сосредоточенно всматривалась в лицо врача. Она покачала головой.
– Что там?
– Животные дома есть?
– Нет (при чем здесь животные?). Что там, рак?
– Почему рак? У вас киста на печени, эхинококковая, – сочувственно взглянула она на меня.
По сравнению с предполагаемым мной диагнозом «киста» звучала безобидно. Я облегченно выдох-нула:
– А при чем здесь животные?
– Обычно эхинококком заражаются от собак.
– Это лечится?
– Вряд ли, она у вас очень большая. Вам лучше проконсультироваться с хирургом.
Я направилась в указанный кабинет. Хирург мне понравился: лицо хмурое, но не злое – вызывает доверие. И пальцы тонкие, длинные, как у пианиста. Я бы не доверилась хирургу с короткими пальцами-сардельками.
– М-м, да-а, – промолвил он, читая выписку. – Вы прежде не обследовались?
– Нет.
– Напрасно. А то бы не вырастили кисту такого размера, – исподлобья посмотрел он.
