Его в полночь должен был менять Алек.
— Извини меня, Курт, — сказал он, поднимаясь на палубу. — Отстою за тебя, когда захочешь, ладно? Понимаешь, задержался на берегу…
Немец понимающе подмигнул:
— Ладно, Алек, о чем говорить. Хоть хорошая была девчонка? Тебе повезло. Ребята обижались. Говорят, нет ни одной бабы, с которой можно было бы провести время.
Алек не ответил. Не хотелось говорить о Марте, как обычно говорили моряки о женщинах. Его сердце было переполнено нежностью к ней. Он вспомнил, как она спала, и улыбнулся.
Матросы в кубрике еще не поднимались, лежали в койках. Алек присел к столу и стал ждать, когда дневальный принесет кофе. Вскоре в кубрике появился Олафсен. Он всегда вставал рано и приходил будить матросов. Увидя Алека, он присвистнул:
— О, появился блудный сын. Что с тобой случилось, Алек? Вчера Иенсен посылал проклятия на твою голову. Не было бы худо.
— Но ведь Курт отстоял за меня?
— Э, ты не знаешь Иенсена. Я говорил, что он попытается списать тебя. И теперь мы не сможем защитить тебя. Формальная причина есть — не вышел на вахту.
— А, ничего не будет, — легкомысленно отмахнулся Алек. — Это дело мое и Курта. Служба не пострадала.
Но он ошибся. После завтрака Иенсен вызвал Алека к себе.
— Можешь собирать свой мешок, — сказал старпом, не скрывая своего злорадства. — Нам не нужны матросы, которые не выходят на вахту.
— За меня отстоял Курт. Мы с ним договорились…
— Меня не интересует, кто за тебя отстоял. Я не разрешал подмены. Ты не вышел на вахту, и все. Получи деньги и убирайся быстрей. Мне надоело смотреть на твою противную рожу.
— Я пойду к капитану.
— Можешь. Вряд ли он станет с тобой разговаривать. Я уже доложил о тебе. Получай свои деньги.
Иенсен выдвинул ящик и выбросил на стол несколько ассигнаций; порылся в кармане, добавил серебряные монеты:
— Забирай. Распишись.
Алек пересчитал деньги, расписался и вышел из каюты. Идти к капитану не имело смысла. Он пошел в кубрик. На палубе стоял боцман, поджидал его.
— Ну что? Выкинули? Я так и знал. Плохо, Алек. Тут тебе будет трудно найти работу на судне.
— Черт с ним! Так уж получилось, Олафсен. Сегодня приглашаю в «Попугай» всех матросов. Приходи обязательно, боцман.
— Поберег бы деньги. Они пригодятся.
Алек махнул рукой:
— Все равно не хватит. Найду работу.
Алек сошел с борта со своим тощим мешком. Больше всех сокрушался Бьёрн:
— Эх, Алек, Алек. Как же так? Потерял хороший пароход. Мне будет не хватать тебя, друг.
Алек снял себе крошечную, самую дешевую каморку в единственной гостинице Сен-Пьера, а вечером все матросы с «Анни Мёрск» собрались в «Попугае». Алек не скупился. Он щедро угощал товарищей. Когда выпили достаточно, языки развязались, Бьёрн сказал:
— Да, ребята… Ничего мы не можем. Захотел Иенсен и выбросил Алека на берег. А по-настоящему, если бы мы все сказали, что требуем оставить его, ничего бы он не сделал.
— Попробуй скажи. Первым вылетишь за ним. Чего уж тут… — опасливо проговорил Шмидт.
— Нет, братцы, Бьёрн прав, — стукнул по столу кулаком боцман. — Мы можем многое. Только нужна крепкая спайка. Единство. Я помню, когда плавал на «Копенгагене», там капитан не давал кофе к завтраку. Все сказали, что бросят работу в море, если не будет кофе. Пришлось ему уступить. И кофе, я заверяю, был отличный.
Моряки засмеялись:
— Кофе — это проще.
— Я думаю, что боцман и Сиг сказали сущую правду, — вмешался Алек. — Ни один капитан не посмеет встать против всего экипажа. Надо только держаться вместе. Я, конечно, сам виноват. Здесь уж ничего не поделаешь.
Матросы зашумели:
— Пошли к капитану. Отстоим Алека!
— Нет, ребята. Не надо. Оставьте… — остановил их Алек. — Я уже не хочу возвращаться на пароход. От этого добра не будет.
Завязался спор: идти или не идти? Разговору положил конец боцман:
— Хватит болтать. Ничего не выйдет.
В «Попугае» просидели до закрытия. Хозяин несколько раз говорил, что закрывает бар. Толпой вывалились на холодную улицу, Бьёрн, грустный и трезвый, обнял Алека:
— Ну, прощай, Алек. Может быть, встретимся на морских дорогах. Если попадешь в Аалезунд, найди меня. Бьёрна там все знают. Прощай, друг.
Все как-то примолкли, по очереди трясли Алеку руку, желали счастья. Олафсен похлопал его по плечу:
— Хороший ты человек, Алек. Жаль, что уходишь. Ну что будешь делать! Встретимся. А может быть, и нет. В море…
Он не договорил, махнул рукой. Еще с минуту потоптались и невеселой толпой двинулись к порту. Алек стоял, глядел им вслед. Он почувствовал себя очень одиноким. Как будто потерял что-то родное. Казалось бы, что они ему? Сегодня один пароход, завтра — другой. Новые люди, новые товарищи. Но в море все по-другому. Быстро узнают, чего стоит человек. Можно ли положиться на него в трудную минуту, придет ли на помощь, если самому придется плохо. За короткий срок узнают достоинства и недостатки друг друга… Он стоял на улице и глядел на моряков до тех пор, пока они не скрылись из виду. Надо было идти в гостиницу.
Забравшись под одеяло, он лежал на холодных чистых простынях с открытыми глазами. Спать не хотелось. Он вспоминал все свое плавание на «Анни Мёрск», Олафсена, Бьёрна и других, с которыми проработал бок о бок целый год. Хорошая была команда.
Куда-то теперь попадет он? Когда? Все было бы не так плохо, если бы он оказался не в Сен-Пьере. Это не то место, где легко можно устроиться на судно. Лондон, Гамбург, Антверпен — вот биржи моряков! А тут… Впрочем, не стоит горевать. Что-нибудь да найдется. Он молод, силен и не боится никакой работы. Он вспомнил о Марте, и на душе у него потеплело. Есть человек, к которому он может прийти в Сен-Пьере. Алек натянул одеяло и заснул.
Утром он съел свой скромный завтрак, неизменную яичницу с ветчиной, и вышел на улицу. Надо было сразу приниматься за поиски работы, денег оставалось немного. С океана дул пронизывающий ветер. Стало еще холоднее. Даже здесь, в городе, слышался шум наката. Это волны разбивались о волнолом, поднимая фонтаны пены. Алек поежился. Хорошо, что он сейчас на берегу. Прежде всего он зайдет к Марте. Возможно, она что-нибудь посоветует. Она здесь все знает. По заснеженной улице он дошел до магазина Марты Шарнье. Он был уже открыт. У прилавка стояли двое краснощеких мальчишек. Марта, розовая, свежая, ослепительно улыбаясь своим маленьким покупателям, развешивала в кулечки леденцы.
— Здравствуй, Алек, — поздоровалась она, и глаза ее засияли. — Я знала, что
