на судно. В кубрике он быстро разделся, забрался в койку. Ему хотелось остаться одному со своими мыслями. Он закрыл глаза и увидел улыбающуюся Марту. Что-то удивительно привлекательное было в этой женщине.
5
С утра началась выгрузка. Команда осталась недовольна посещением берега. В баре «Попугай» проскучали. В десять вечера бар закрывался, Сен-Пьер замирал, граждане ложились спать. Моряки ругались: «Скорее бы уже уйти из этой деревни». Но Алек не мог дождаться, когда окажется свободным от работы. Его тянуло к Марте. Как только грузчики, закрыв трюмы, ушли с борта, он бросился в баню, наскоро помылся, переоделся и, не дожидаясь ужина, сбежал с трапа. Его заместил Олафсен и удивленно крикнул:
— Эй, Алек! Куда ты? Нашел подружку? Не забудь, тебе с полуночи на вахту.
Алек поднял руку, улыбнулся, побежал по причалу.
Марта ждала его. Он почувствовал это сразу, переступив порог магазина. Необычное для буднего дня, очень открытое платье, волосы, уложенные в высокую прическу, нитка искусственного жемчуга на шее, черные замшевые туфли на высоком французском каблуке и глаза… Самое главное сказали ее глаза: «Я ждала тебя, хочу быть красивой, понравиться тебе… Я оделась так для тебя… Ты понял это?»
Алек стряхнул снег со своей вязаной шапочки и спросил:
— Собрались на бал в волшебный замок? Вы похожи на принцессу…
— Вам нравится?
Он кивнул головой:
— Очень. Я еще никогда не видел таких красивых Женщин.
Марта усмехнулась:
— Думаете, я вам поверю? Закроем лавку, посидим вдвоем?
Она вышла из-за прилавка, закрыла дверь на задвижку.
— Сейчас уж поздно, вряд ли кто-нибудь придет. Может быть, выпьем «Мартини»?
— Нет, я не люблю спиртного. Кофе, если можно.
— Конечно. Ну а я выпью.
От изразцовой голландской печки шло тепло. Лампа, прикрытая оранжевым абажуром, бросала яркое пятно света на прилавок, а углы и столики находились в мягкой полутьме. Тикали часы на стенке, монотонно раскачивался маятник… Алек закрыл глаза и вдруг почувствовал, что он не здесь, в далеком Сен-Пьере, а в их маленькой квартире на Марининской, вместе с матерью и отцом. Он вытянул ноги и сидел так, испытывая огромное наслаждение от теплоты, уюта и тишины. Он устал от океана, вахт, шумного и сырого кубрика. А в голове приятным молоточком билась мысль: «Марта, Марта…»
Он представил, как целует ее губы, шею, грудь. И знал, что будет дальше… От этой мысли захватывало дух… Алек наслаждался. Он отдыхал от всего, что окружало его в течение года. На душе было легко и спокойно.
Из комнаты вернулась Марта:
— Заснул, Лонг Алек?
Она потрепала его за волосы. От прикосновения ее пальцев ему стало жарко.
— Вот ваш кофе.
Она поставила перед ним чашку кофе и бутылку «Мартини».
— Ваше здоровье, Лонг Алек, — сказала Марта, наливая себе в рюмку. — Будьте счастливы!
Она выпила. Помолчали.
— Если бы ты знал, как мне все надоело! — вдруг неожиданно перейдя на «ты», сказала Марта, и неподдельная тоска зазвучала в ее голосе. — Жизнь не мила. Одна, одна, все время одна. Для кого жить? Ты можешь мне ответить на этот вопрос?
— Я же говорил тебе, — тоже переходя на «ты», проговорил Алек. — Уезжай. Выходи замуж.
— За кого? За Торваля? Нет уж, избавь. Да и за него не выйдешь, если бы захотела. Он женат.
Она нервно засмеялась, погладила его руку, лежавшую на столе:
— Женись на мне, Алек. Станешь хозяином магазина, домишка и в придачу получишь красивую жену. Ты же говорил, что я красивая и нравлюсь тебе.
— Это правда. Но какой я для тебя муж? Бродяга. И потом у меня есть своя страна. Уеду же я туда когда-нибудь?
— Я шучу, Алек. Я никогда больше не выйду замуж за моряка. За тебя тоже. Ну, выпей рюмку. «Мартини» горячит кровь. Налить?
— Налей, если тебе так хочется.
Он поднялся, обнял ее и поцеловал в губы. Марта прильнула к нему и стояла так молча, с закрытыми глазами.
— Пойдем… — прошептал Алек. У него кружилась голова.
— Не торопись, — тихо и нежно отстраняясь, сказала Марта. — У нас целая ночь впереди. Мне так хочется почувствовать себя снова не одинокой, чем-то порадовать тебя, сделать что-нибудь для тебя. Хочешь, я приготовлю «стейк»? Я его прекрасно готовлю, так же как и кофе? Хочешь? — Ее голос звучал просительно.
— Хочу, очень хочу, — сказал Алек, чтобы доставить ей удовольствие. Он совсем не испытывал голода.
Марта ушла в комнаты. Алек последовал за ней. Ему хотелось посмотреть, как она живет. В небольшой комнате была безукоризненная чистота. На стенах висели фотография: Марта у дома поливает цветы, Марта за прилавком, Марта читает у лампы… Везде Марта. Только на одной — молодой, широко улыбающийся человек в морской фуражке обнимал за шею большую остроухую овчарку.
«Муж, — подумал Алек. — Славный парень. Они были хорошей парой, Марта и он. Жаль, что погиб…»
Рядом в кухне весело напевала Марта… Когда Алек съел удивительно вкусное, приготовленное Мартой мясо с жареной румяной картошкой и они вместе убрали посуду, она сказала:
— Ну вот… Теперь я довольна… Ты знаешь, этот домик тоже принадлежит мне. Наверху еще две комнаты…
— Ты богатая женщина, — усмехнулся Алек. — Пожалуй, уезжать тебе из Сен-Пьера не стоит.
— Какая там богатая! Еле-еле свожу концы с концами. Но вообще не жалуюсь и отсюда никуда не уеду. Пойдем посидим в комнате, там уютнее…
Она зажгла ночник, сделанный из большой прозрачной морской раковины. Комнату залил неяркий розовый свет.
…В магазинчике часы пробили полночь, но Алек не слышал их. В первый раз он, кажется, по-настоящему полюбил женщину. Марта за какие-то мгновения стала для него родной и близкой. Ему никуда не хотелось уходить. Он забыл все: пароход, вахту, себя. Существовала только Марта. Ее волосы, губы, руки…
Он поднялся рано утром. Рассвет только что начинался. Серые сумерки неохотно влезали в окно. Алек тихо оделся. Марта спала, разметавшись на кровати. Он наклонился и долго глядел на нее. Она почувствовала его взгляд, улыбнулась, что-то пробормотала, но не проснулась. Алек на цыпочках, чтобы не разбудить ее, вышел на улицу.
За ночь снега прибавилось. Подморозило. Запорошенные скалы стали белыми великанами. Кругом было тихо. Город еще спал.
Только сейчас Алек реально осознал, что ему грозит за невыход на вахту, когда он вернется на судно. Но ему было все равно. «Анни Мёрск», работа, товарищи — все это было неважным, проплывающим где-то позади его мыслей. Он думал о Марте. И, еще не узнав ее как следует, уже боялся с нею расстаться, потерять ее.
У трапа сидел вахтенный матрос.
