меня буквально пинает что-то в эту сторону.
– В какую? – удивляюсь, ничего толком не понимая, просто смотрю на высокого, атлетически сложенного мужчину и пытаюсь понять, про что он говорит.
– Ты знаешь, какая группа крови у Станиславского?
– Первая положительная, – отвечаю с легкой заминкой.
– У тебя третья группа крови?– спрашивает меня.
– Нет…
– Я не врач, Нина, я совсем не врач и не секу в генетике, но я знаю, что у Царева третья отрицательная.
Его слова подобны выстрелу в упор. У меня рот распахивается от шока, а затем я вспоминаю, что в той самой клинике сразу после того, как получила ответ гинеколога с УЗИ, я случайно столкнулась с Вадимом…
Отчего-то у меня сердце останавливается, и кажется, что на меня летит грузовик, который сбивает меня.
– Я… ты… ты что, думаешь, что…
У меня даже язык не поворачивается задать вопрос, который формируется у меня в голове, и который я даже боюсь высказать.
– Я ничего не думаю. Работа у меня такая – гипотезы строить. В детстве зачитывался Конан Дойлем, так что… все может быть.
Улыбаюсь. Чувствую себя глупышкой в играх сильных мира сего.
Сначала мой муж, потом Вадим, а теперь и Кристовский.
Матерые мужчины, которые ведут опасные игры, а я чувствую себя запутавшейся в хитросплетённой паутине.
И где-то глубоко в душе распускается надежда, что мои мальчики могут быть детьми Вадима…
Слезы подступают, и ком в горле.
– Как… как такое может быть? – спрашиваю и вглядываюсь в темные глаза Кристовского.
Наглый мужчина, уверенный в себе, чертовски умный.
– Твой муж был больным на башку моральным уродом, – отвечает с жесткостью, а потом смягчается, – Нина. Я не знаю… предполагаю просто… Есть определенные предпосылки, но я не хочу… вести тебя по пути ложной надежды, поэтому просто хочу, чтобы ты дала свое согласие на проведение ДНК-теста межу Вадимом и твоими сыновьями.
Кристовский говорит уверенно, и я просто иду на поводу у этого мужчины. Даю свое согласие, а дальше Кирилл прощается и покидает мою палату, оставив меня в полном раздрае - душевном и эмоциональном.
Не знаю, сколько проходит времени, а я все смотрю в окно, на кроны деревьев, думаю, предполагаю… и просто не могу понять, как может быть так, чтобы Вадим…
Сердце бьется через раз, а я мысленно своих двойняшек вспоминаю, их глаза, улыбки, сердце наполняется томлением, и шебутные мысли лезут в голову, потому что моего Валерку вспоминаю, и кажется, что у моего малыша такие же всполохи в радужке глаз золотистые, как и у Вадима…
Губу прикусываю и тихо скулить начинаю…
Мой муж был бесплодным. Он изначально знал, что детей у него быть не может, и при этом столько времени мучил меня, наблюдал за моими страданиями, подговаривал врачей… он знал, что у него не может быть детей… но у него есть кровный брат Вадим… его конкурент, имеющий огромные капиталы… и дети… от Царева…
Шестеренки в голове крутятся, и я на миг прикрываю ладонью губы, когда в мозгу рождается догадка…
– Боже… – шепчут губы…
А потом мне кажется, что я в шаге от сумасшествия…
Дверь в палату открывается, и входит улыбчивая девушка медсестра, а я ее за руку хватаю и упрашивать начинаю.
– Прошу вас, позвольте мне повидаться с Вадимом, хотя бы просто посмотреть на него…
– Нельзя, госпожа Станиславская, – режет слух фамилия Петра, но я не поправляю, – он в отделении интенсивной терапии…
– Послушайте, мне бы просто одним глазком взглянуть…
Миловидная блондинка смотрит на меня с жалостью. Примерно представляю, как я могу выглядеть с разбитыми губами, и лицо болит сильно, щеку ощутимо жжет, и мне кажется, что там все припухло…
– Вы знаете… я… передам вашу просьбу врачу, он подойдет, вы с ним пообщаетесь…
Опять улыбается.
– Это все, что я могу для вас сделать…
– Спасибо вам, это уже… очень много…
Глава 19
Нина
Меня выписали. К Вадиму так и не позволили зайти…
Я приходила в больницу почти каждый день, и каждый день мне говорили, что нельзя. А потом…
Потом Вадима перевели. Кристовский организовал реабилитацию за рубежом, а я…
Я стояла перед опустевшей палатой и плакала. Не понимая, почему меня не пустили к Цареву…
Все закрутилось. Одно событие за другим.
Похороны Петра прошли как в тумане. Я просто оцепенела. Не знаю…
Несколько дней жила, как в тумане, пока ко мне не наведались юристы моего мужа и не сообщили, что все, что принадлежало ему, в определенный момент было переоформлено на меня, и теперь я полноправная хозяйка…
Впрочем, все то же самое мне и сказал Кирилл Кристовский, который обладает не дюжей хваткой…
Я взяла тайм-аут. Попросила немного времени, чтобы прийти в себя, которое мне и было выделено, и теперь на заднем дворе родительского дома я играю со своими малышами.
– Валера, не бросайся в Кирюшу игрушкой!
Останавливаю своих малышей, которые опять не поделили что-то. Обнимаю хнычущего Кирюшку и целую в лобик, и вот спустя несколько минут мои малыши вновь бегают по газону, весело смеются, а я смотрю на них, и сердце щемит.
Являются ли мои малыши сыновьями Петра?
А может быть, они есть плоть и кровь Вадима?
Как такое вообще возможно?!
Отгоняю мысли и поднимаюсь с колен, стряхиваю песок.
– Нина, к тебе пришли! – крик мамы, и я оборачиваюсь, моя дорогая мамочка подходит ко мне. – Иди, дочка, я побуду с малышами.
Обнимаю свою мамулю, которая теперь знает все…
Помню, как рыдала на коленях у мамы, как рассказывала о произошедшем, и как мама мои волосы гладила.
– Все будет хорошо, Нина… Ты просто надейся… Пути Господни…
Улыбаюсь маме и прохожу в дом, а затем я леденею, когда сталкиваюсь взглядом с желтыми глазами высокого, атлетически сложенного мужчины в идеальном костюме.
Замираю. Пошевелиться не могу. Просто смотрю, и сердце пропускает тревожные удары.
– Вадим… – выдохом.
Шаг. Удар сердца.
– Живой…
Еще шаг.
И я не выдерживаю. Срываюсь с места и бегу к мужчине. Врезаюсь в его огромное тело. Прижимаюсь к нему и прикрываю веки, ощущая, как сильные руки смыкаются на мне, как притягивает к себе, вжимает сильно, а я плачу…
– Живой… Живой…
Твержу и не понимаю, как слезы текут по щекам, как трясти начинает.
Чуть тянет меня за волосы, заставляет
