— Учитель просил никому не рассказывать. Возможно, там что-то личное. Есть вероятность, что он сам позвал этих людей, а теперь боится скандала. Учитель умолял вызвать Курта и Семе. Семе — для переговоров, а Курт знает, как лечить раны от уколов иглами.
— Не спорь! Лишние руки вам сейчас не помешает… и крылья. Только надену реквизит «Женщины-Птицы», на всякий случай.
Последняя фраза убедила Фиби — она кивнула.
Глава 28
Елена
… Для пассажиров вездехода ситуация могла окончиться крайне печально: во-первых, они выехали в запретную зону, во-вторых, сбили одну из коров. Бедное животное уже не дышало, а поркупины деловито занимались извлечением вторженцев из машины.
— Сожрут, — флегматично предположил Курт, усилив сходство процесса с выковыриванием тушенки из консервной банки.
— Забирать — отдавать что-то свое, — подтвердил Семе. — Плоть за плоть.
Фиби судорожно сглотнула, мне тоже поплохело. Мы остановились в трех метрах от тропы, и несколько поркупинов с угрожающим видом направилось к нашему дизель-кару. Остальные принялись разделывать корову. Может, обойдется?
— Это жертва, — Семе покачал головой.
— Богам? — спросила я.
— У Народа нет богов. Есть то, что было. Есть присутствие — много маленьких совпадений и сочетаний. Народ сочетает, и тогда есть будущее, — масай с грустью посмотрел на вездеход, опрокинутый на один бок. — Всегда нужно сочетать и заменять одно на другое. Корову съедят, но погубившие ее заменят жертву собой в будущем.
— Господи, как сложно! И страшно! — воскликнула Фиби.
— Да, — с содроганием произнесла я. — Вряд ли от такой замены они добьются удоя молока.
— Зато мясо есть мясо, — Семе выразительно облизнулся и оскалился.
— Но где же Учитель? — пискнула Фиби, вглядываясь в фиолетовый пейзаж.
— Там, — Семе ткнул пальцем в сторону высоких скал. — Ушел. Судя по следам, его обстреляли. Не бойтесь, это было предупреждение. Отшельник — друг, не враг. Но ему тут сейчас не место, много эмоций.
В мой имплантат поступило сообщение от Эрика, дежурившего на станции в аэропорту.
— Елена, что происходит? Я засек твое местонахождение на территории поркупинов. Какого черта ты там делаешь? Немедленно уходи! И Фиби! Она с тобой? Вы обе сдурели?
— Рада, что ты за нами сле… наблюдаешь, — миролюбиво ответила я. — Однако мы тут вовсе не в туристических целях. У вас тут конфликт назревает, очередной, межрасовый.
Мне удалось в двух словах посвятить Эрика в суть проблемы. Оказалось, что из-за помех дежурные не подозревали о сбившемся с пути вездеходе. Дерек нашел регистрационные данные космического судна, севшего на Масай-рок тремя часами ранее.
— «Синий змей», — озабоченно проговорил Дерек. — Корабль записан на Одэ Таавера, но его сына среди пассажиров не было, только кибер-копия Джеральда Таавера, одного из участников шоу. Черт возьми, как странно! Второй пассажир вообще без имплантата, не отслеживается. За аренду вездехода он заплатил наличными.
— Без имплантата? — насторожилась я. — Ребят, что мы можем сделать? Поркупины не смогут открыть люк, но зато ловко пользуются камнями, там все стекло уже в трещинах.
— Мы вылетаем немедленно, — сообщил Эрик. — Вернее, уже вылетели. Держитесь там. Не лезьте на рожон.
Пока я говорила с близнецами, воины-поркупины подошли совсем близко. Мы с Фиби сжались, а Курт просто встал, просто открыл люк, поднял щиток с воздушной смесью и уселся на крышу дизель-кара. Бармен достал из кармана пакетик с картошкой и протянул его поднявшем иглы поркупинам. К нему присоединился Семе.
Иглоголовые медленно опустили копья. Те поркупины, что ковыряли вездеход, отвлеклись от своей антидипломатической деятельности и начали подбираться к нашей машине.
Следующей на крышу вылезла я.
— Сиди внутри, — строго велела я Фиби, тоже сунувшейся в люк. — Ты слишком волнуешься. Эмоции — нельзя, помнишь?
У иглоголовых нечто вроде коллективного разума. Если эти поркупины, возможно, никогда не бывавшие в «Оазисе», «помнят» Курта и Семе, они должны знать и обо мне.
Я слегка расправила крылья. Резкие жесты ни к чему, но пусть видят, что я «Женщина-Птица». Вскоре вокруг нас собрались все поркупины, даже те, у кого с сухощавых рук-лап стекала коровья кровь. Было страшно. Нет, я не должна бояться. Возможно, внутри вездехода — Глеб Демидов, друг Джея Таавера, человек без имплантата. Я ему должна. О, всего лишь пустячок — новые штаны, но я не привыкла быть в должниках.
— Ты можешь с ними поговорить? — спросил Курт, задумчиво поглощая фри. Вот уж у кого эмоций было по минимуму.
Семе взял ломтик картофеля и «завис».
— Могу, — сказал он минуты через три.
— Как насчет обмена? Что мы можем им предложить… чтобы будущее не пострадало? Но только не себя самих, разумеется. Не думаю, что я сойду за кусок говядины.
Масай снова «завис». Мы с Куртом переглянулись. Время шло. Фиби носилась по дизель-кару, собирая в медицинскую сумку все, что могло пригодиться для обороны (если придется прорываться к вездеходу) и спасения раненых.
Часть поркупинов вернулась к вездеходу и разделке добычи.
— И кстати, почему поркупины крошат корову на такие маленькие кусочки? — поинтересовался бармен.
— Жуки маленькие, коровы большие, — лаконично объяснил Семе.
Курт кивнул. Ну тут-то все понятно. Основной источник белка для поркупинов — насекомые. Рты у них крошечные, зато зубы острые.
Вот они и до костей добрались. В ход как всегда пошли острые куски камней, иглоголовые ловко разделывали тушу, которая таяла на глазах.
— Разве не все коровы на планете принадлежит масаям? — полюбопытствовала я.
— Плата, — туманно выразился Семе. — Мы делимся. Маленькая плата за… — масай задумался, — собратство.
— Вот и хорошо, — кивнул Курт. — Поговори с ними, пока они сыты. В вездеходе кто-то ранен, а мы тут прохлаждаемся и теряем время, — гибридник снова потянул из пакета ломтик картофеля.
Семе улыбнулся, показав крупные белые зубы:
— Зачем говорить? Я знаю, что им предложить. Ее.
Масай ткнул в меня пальцем. Я на несколько секунд потеряла дар речи, а затем выдавила:
— В…в смысле?
— Когда-то, когда все народы жили в любви и понимании, Великой бог подарил масаям коров, всех коров во Вселенной. А Маленькому Народу он даровал всех птиц, — Семе говорил протяжно, словно пел песню, крошечные серебряные монетки на его налобном украшении раскачивались в такт словам и позвякивали, ударяясь о щиток. — Для них ты птица, воплотившаяся в теле человека. Но ты птица. Ты принадлежишь Народу.
