колеса арбы священного Быка о горы-скалы стучат, искры из них высекают? Или это серебряные копыта священного по острым камням бьют, огонь кресают?
– Сейчас дождь пойдет! – закричал народ.
В черных тучах что-то белое-белое то появится, то исчезнет. Или это месяц в арбе священного Быка покачивается, поблескивает?
Разошелся народ по домам.
У всех в сердце Навруз, в сердце весна.
А у Аймомо в сердце стужа зимняя…
Часть III
Луна вышла.
Летняя луна – белая-белая.
Все небо – звездный сад.
Прогуливается по нему луна, мимо звезд проходит, земле сопутствует.
Помаргивают, точно звезды, огоньки вдали.
На склоне огромная орешина шелестит печально.
Саранча стрекочет.
С ветки урючины, крыльями захлопав, птица взлетела.
Лошади клевер с хрустом пощипывают.
То фыркнут, то заржут.
Землю копытом роют.
Вот и сыч, вестник ночи, голос свой глуховатый подал.
– Бабка, вроде человек поблизости ходит… Слышишь? Урюк во дворе в воду плюхнулся. На улице урюк дети обобрали…
1
Закрыла вечером матушка Аймомо курятник, камень к дверце придвинула. Присела у курятника на корточки.
Подошел к ней козленок, на ножках еще еле-еле держится, упадет-встанет.
Улыбнулась матушка Аймомо. Правую руку к козленку протянула, пальцами поиграла:
– Ну, иди сюда, мой маленький. Иди, сладкий…
Козленок пальцы матушки Аймомо облизал. Поглядел нежно.
Пригрезилось матушке нашей, что это дитя, только что ходить научившееся, к ней ластится…
Тут дверь на улицу с визгом раскрылась. Вошла соседка Рабия, сынка на руках держит.
– Эй, соседушка, сито не одолжишь? Наше совсем прохудилось!
Сходила матушка Аймомо на кухню, сито вынесла.
Рабия на супу прилегла:
– Ой, святые старцы, уморилась что-то я…
И давай лясы точить. Есть такие, хлебом их не корми – дай посудачить.
Точно пятьдесят языков у нее во рту помещаются!
Наговорила, наболтала, ушла.
Вскоре снова явилась:
– Эй, соседушка! Голова садовая, памяти ни капли нет! Идемте, к бабке Хальдон зовут сумаляк варить. Наши хотят, чтобы вы заправилой-кайвони были. Так что, давайте не опаздывайте.
Матушка Аймомо в душе тому обрадовалась. Сумаляк варить, да еще и заправилой при варке быть только уважаемых, достойных женщин зовут.
«Меня достойной сочли… достойной… – думает про себя. – Значит, люди от меня не отвращаются, все-таки? Спасибо… Хоть не знаю, чем такое заслужила…»
В таком сумалячном настроении матушка весь двор вымела. Жизнь в предвкушении сумаляка повеселее пошла.
Вернулся с поля отец наш Каплон, выслушал новость.
– Да-а, дело доброе… А мне сумаляка-то принесешь?
– Если вам не принесу, кому принесу?
Насыпала в платок пригоршню пшеницы, увязала.
На сумаляк отправилась.
2
Где сумаляк готовить начинают?
В месте, где постоянно присмотр бывает. В месте сыром-пресыром. Подальше от солнца, подальше от ветра.
В землянке или подвале – вот где лучше всего!
Рассыпают там три-четыре пригоршни замоченной пшеницы.
В первую неделю пшеница прорастает, нежно-зеленые всходы дает.
Всходы друг с другом спорят, теснят друг друга.
Сверху они кисеей покрыты, со временем сквозь кисею пробиваться начинают. Всходы водой обрызгивают, под солнечный свет подставляют.
Ростки на сумаляк – Навруза знак!
3
Собрала бабка Хальдон эти всходы, в деревянную ступу сложила.
Матушка Аймомо их в той ступе толчет. Толчет-толчет, старается.
Пустили всходы сок. Матушка Аймомо разливает сок этот в глиняные чаши с водой.
Сок потихоньку в воде растворяется, с водой смешивается.
Выливает матушка Аймомо воду с соком в казан сумалячный.
Сходятся на варку сумаляка женщины.
Семь пришло, нечетное число. Хорошо бы, чтобы четное было.
Стали женщины совещаться, кого восьмой позвать. Рядили-рядили, дошли наконец до одной, некой Мунаввар.
– Эту позвать, ерунда получится, а не сумаляк!
Это бабка Хальдон выпалила.
Задумались женщины. Друг на дружку поглядели. Вот ведь закавыка какая… Головой покачали.
– Будь по-вашему! – сказали.
Про эту Мунаввар в народе разговор шел, что ведет себя не слишком скромно…
Такими вот уважением и честью сумаляк пользуется!
Стали женщины сыпать в казан муку, какую с собой принесли.
Вокруг казана кружком расселись. Сидят, переговариваются, за казаном приглядывают.
Дети их, за матерями увязавшиеся, вокруг дома играют. Перекрикиваются, ссоры затевают.
Стали женщины тоже в эти ссоры вмешиваться. Разгорячились, уже и «тыкать» друг другу начали.
«И что они в детские ссоры влезают? – матушка Аймомо думает. – Говорят же, дитя безгрешно. Поссорится – тут же помирится».
Помыла матушка Аймомо семь камушков с боярку величиной. Помыла, в бурлящий казан бросила.
4
Сказывают, жила в этом тленном мире одна бедная женщина. Звали ее Анаизор, «Мать слез». Не было никого беднее ее, никого бесприютней. Ни доли, ни воли не дало ей небо!
А что дало ей, так это изобильное потомство. Деток у нее было полон подол! Начнешь считать – собьешься.
Вот вечером как-то проголодались детки, стали к матери руки тянуть.
– Мама, мама, кушать хотим! – чуть не плачут.
Что делать? Анаизор рукава засучила, говорит:
– Сейчас приготовлю, подождите…
Развела в очаге огонь, казан подвесила.
Огонь пылает, казан накаляется.
Вот только что в казан бросить, не знает Анаизор. Весь дом обыскала, весь двор облазила. Не нашла такого, что в казан положить можно.
Так ничего деткам своим голодным и не смогла дать.
Те поплакали-поплакали, да и уснули.
Сидит Анаизор над детками, на голодный живот заснувшими. Сидит-сидит, у самой сердце разрывается.
Судьбу свою проклинает и кровавые слезы льет.
– Ой, бедность моя горькая!
Проснулась на рассвете детвора. Голодные, кушать просят, плачут. Корми их!
У Анаизор от горя разум помутился, стала бегать вокруг, хоть что-то найти, чтобы в казан бросить.
Тут ей на глаза семь маленьких камушков попались.
Помыла их в глиняной чашке да и в казан бросила.
Потом подняла крышку, заглянула в казан, а он полон снеди! Стала снедь та сумаляком зваться. А сам сумаляк стал главным наврузовским блюдом.
5
Исчезли камушки в бурлящем сумаляке…
Стемнело.
Беседы-разговоры утихли. Одна женщина сидит, веретено держит, другая – вату с хлопкового семени сучит.
Раньше рассвета сумаляк не сварится!
Тут бабка Хальдон да и говорит:
– Давайте загадки загадывать, что ли!
– Хорошая мысль вам в голову пришла, – одобрили женщины. – Будем друг другу по очереди загадывать.
Кто предложил, тот и начинать должен.
Говорит бабка Хальдон:
– Ну, вот… Длинная девка, лбом по полу стучит, платком по полу шуршит. Что это?
– Станок ткацкий!
– Казан с ноготок, да весь с едой?
– Орех!
– Старушка-вострушка, чужое доброе схватит, к себе скорей тащит?
– Мышка!
– Тихо живет, себе платок шелковый ткет?
– Червь шелкопряда!
– Два брата, живут рядом, а друг дружку не видят?
– Глаза!
А сами все за огнем следят, в очаге шуруют.
Если жар хоть настолечко спадет… все, прокиснет сумаляк!
Такое
