этим вызывает во мне непрошенное уважение.
Он прав. Действительно так лучше. Могу себе представить, как эту информацию мог бы преподнести кто-то нелояльный к Янгмару.
− Спасибо за честность, − произношу, немного повернув к нему голову. − Я это очень ценю в людях.
Но сама, к сожалению, полностью честной быть не могу. Вздохнув, отворачиваюсь и позволяю ему продолжить то, что начал.
Пока Янгмар смывает пену с моих волос, я сижу тихо. Даже не поднимая щиты, ощущаю, как постепенно успокаиваются его эмоции.
Удивительно. Но мне стало гораздо легче воспринимать его на эмпатическом уровне. Словно я привыкла за то время, когда не пряталась. Может причина моей чрезмерной, болезненной чувствительности как раз и была в том, что я всегда держу щиты и просто не привыкла ощущать кого-то так открыто? Это как со слишком ярким светом после полумрака. Хм. Надо об этом подумать. И поэкспериментировать.
Помыв мне голову, Янгмар прочёсывает пальцами мокрые волосы. И те внезапно просто высыхают. Вода буквально испаряется с них, повинуясь его воле.
− Маргрета уедет завтра утром, − произносит он, зачем-то продолжая перебирать уже чистые пряди.
− Меня это не касается, − пожимаю плечами.
Позади слышится выдох, и спокойным его никак не назовёшь. И почему это колдуну не нравится мой ответ? Он ожидает моей ревности?
− Я понял, Льдинка, − произносит он тихо. Отпустив мои волосы, выпрямляется позади меня. — Служанки сейчас вернутся. Я зайду за тобой, чтобы сопроводить к ужину.
И уходит.
А я остаюсь с неприятным ощущением, что сделала что-то не так.
17.2
От этого чувства не удаётся избавиться ни пока я вытираюсь, закутавшись в огромную льняную простыню, ни пока одеваюсь с помощью вернувшейся Юфы.
Как-то не очень хорошо вышло. Совсем нехорошо. Янгмар, по сути, поделился со мной чем-то очень личным. Не только рассказал, что он незаконнорожденный, но и поведал о том, как его воспитывали, приоткрыл свои переживания. А я так стремилась не показать, что меня задело присутствие Маргреты в замке, что повела себя… как настоящая Льдинка. Не зря он так меня прозвал.
И снова меня терзают противоречия.
С одной стороны задетая гордость велит держать эту линию обороны. Не уступать ни на шаг. Не открываться ему. Не впускать в свою душу. А с другой… меня уже мучают настоящие угрызения совести. И сожаления, что моё холодное поведение ранит живого человека с настоящими, живимы чувствами. Ранит моего же похитителя. Ну не абсурд ли?
Тем не менее это не даёт мне покоя. Я не могу так. Чисто по-человечески.
Поэтому, когда колдун снова появляется на пороге моих покоев, чтобы сопроводить меня на ужин, я уже понимаю, что маску отстранённости держать не смогу. По крайней мере, пока не исправлю то, как повела себя, и не заглажу свою мнимую вину перед ним.
− Ты готова? — интересуется ярг, окидывая меня внимательным взглядом.
Я тоже рассматриваю его в ответ. Янгмар явно успел принять ванну и переоделся в чистое. Тёмные штаны, белая сорочка, кожаный жилет, как нельзя выгодней подчёркивают его великолепную мужественную фигуру. Светлые волосы свободно рассыпались по плечам. Как тут не залюбоваться?
− Да, готова, − разгладив подол юбки изумрудно-зеленого платья, шагаю к нему.
− Тогда пойдём, − подставляет мужчина локоть.
− Подожди, − удерживаю я его, положив ладонь на жилистое предплечье. Янгмар удивлённо вскидывает брови. Ох, как же тяжело открываться. — Я хочу сказать… должна была это сделать раньше. Но… тоже растерялась. Из-за твоего неожиданного появления. И твоей откровенности… То что ты сказал, это правда очень ценно для меня. И мне всё равно, законнорождённый ты, или нет. Я привыкла считать, что именно поступки делают человека, а не то, как он родился. Этому учили меня оба моих родителя. В Сэйнаре успеха и высокого положения может добиться любой человек, если приложит к этому достаточно рвения и усилий. По крайней мере, мой отец делает всё возможное, чтобы всё было именно так. В общем, я веду к тому, что тебе нечего стыдиться. Не ты же выбирал, от кого родиться. Не тебе и отвечать. Твоя жизнь, это твоя жизнь.
− Хм. Спасибо, Льдинка, − подняв свободную руку, Янгмар гладит меня по щеке. — Мне приятно это слышать. Но, к сожалению, кое в чём ты ошибаешься. Иногда за грехи родителей приходится расплачиваться именно детям. Это несправедливо, да. Но таков мир.
− Ты… говоришь и о себе? — спрашиваю, нахмурившись.
− И о себе, − не отрицает он. — Но сейчас не время это обсуждать. Как-нибудь потом. Ты наверняка уже очень голодна. Как и я. Давай, спустимся, поужинаем.
Возражений у меня не находится, поэтому я лишь молча киваю и позволяю колдуну увлечь меня в коридор. Невольно размышляя, что же он имел в виду. За какие грехи родителей ему приходится расплачиваться? Он сын любовницы? В этом всё дело? А ведь старший брат Янгмара считался законным наследником, значит был рождён в браке. Получается, что их отец вполне мог изменить жене…
− Тебе понравились эти покои? — спрашивает Янгмар, вырывая меня из моих мыслей.
− Да, вполне, − киваю вежливо. — Но я бы хотела попросить поставить в спальне ещё стол. Мне он нужен для работы над артефактами. И инструменты… наверное, придётся пообщаться с твоим кузнецом, если таковой имеется в замке.
− Имеется. Тогда, может, переселишься в мои покои? − криво усмехается колдун. — Думаю, тебе там было бы удобней. Там есть и стол, и будуар побольше, и ещё пара комнат прилегает. Можешь в любой обустроить себе кабинет для работы.
− Нет, спасибо, − фыркаю. — Стола мне будет вполне достаточно.
Хитрый какой.
− Ну как скажешь, − хмыкает ярг. — А что за артефакт ты собираешься делать?
− Кое-что, что облегчит мне изучение вашего языка. Не люблю не понимать, что происходит вокруг.
− Интересно. Не думал, что такие существуют, − и снова я вижу искреннюю заинтересованность мной и моими увлечениями. И да, это снова меня подкупает, несмотря ни на что.
− Я кое-что подобное уже делала, чтобы усваивать больше знаний, которые считала нужными для себя, − признаюсь с толикой гордости за свои умения. − Так что попробую усовершенствовать и немного видоизменить уже готовое плетение.
− Что тебе для этого нужно? Я достану.
Вот умеет он затронуть моё сердце. Если бы не было этого похищения… если бы он не поставил под сомнение моё право выбора, не ударил по моей гордости
