не сомневалась ни минуты.
Не имея возможности ударить прямо, они действовали руками местных несогласных, суля им почет, славу и конечно же деньги. Информационные сети изобиловали обещаниями светлого будущего, как только власть Хранителя будет свергнута. Организовывали вооруженные митинги и разгоняли мирные демонстрации противников. Даже свое нападение на Храм Звезд они обыграли так, что это Хранитель спровоцировал иноземцев напасть, тем самым подверг планету опасности.
А те, кто веками скрывал от землян правду, пользовались меньшей популярностью, и как бы они не объясняли смысл своих действий, народ бунтовал и кричал, что больше им не верит. Хотя промерийцы и начали готовить население Земли к тому, что мы не единственные жители планеты и Вселенной, все произошло слишком быстро, и они не успели убедить людей мыслить в нужном направлении, принимая защиту и власть Хранителя.
Никто из сторон не собирался решать вопросы мирно, каждая из них вынуждала занять их сторону, идя на крайние меры. В общем, на нас не нужно было нападать из космоса. Мы сами были готовы растерзать друг друга.
Иногда накатывало щемящее чувство, что останься бы я с Хранителем, ничего бы этого не случилось. Подумаешь, гордость! Когда на кону жизнь всей планеты, думать лишь о себе верх эгоизма. Но теперь было поздно. Слишком поздно. Мир в огне, и люди готовы перегрызть друг другу глотки.
— Хотя бы на свидание сходила. Старший в охране на тебя смотрит так…Может угостишь парня булочкой? Наверняка, слюной изошелся весь…глядя на тебя.
— Марьяна!
— Что Марьяна? Молодость проходит! А ты то мумий выкапывала, а теперь из кухни носа не кажешь.
— Я так стресс снимаю.
— О нем думаешь, да?
— Нет! — резко ответила, роняя горячий противень.
Марьяна бросилась ко мне, и, заметив красное пятно на ладони, быстро открыла кран и сунула мою руку под ледяную струю.
— Ну прости! — слезно просила она, распаковывая аптечку.
— Ты-то при чем здесь, — я отряхнула руку от капель воды, и пошла к себе, — раздай сама. Я спать.
Марьяна знала все. Она не принимала ничью сторону, не осуждала и лишь молила Всевышнего образумить своих чад, сохранив наши жизни. Иногда я завидовала ее спокойствию и пыталась отвлечь мысли молитвой. Но это раздражало еще больше, видимо, такие как я Богу не нужны. И я выбрала самый легкий путь, оправдывающий мое состояние: депрессия и сладкое.
Вот и сейчас, захватив с собой пару бриошей и баночку малинового джема, я двинулась в свою комнату, чтобы пострадать и, наконец, сдохнуть от гипергликемии.
Дождь барабанил по крыше, а я лежала на полу, задрав ноги на стену, и наблюдала, как густые капли воды, смешанные с пылью, стекают по мансардному окну, врезанному в покатую крышу. Ночью через него видны звезды. Днем проплывающие облака. А сейчас не видно ничего.
— Меньше месяца осталось до даты, которая навсегда изменит жизнь человечества. Каждый из вас обязан будет выразить свою волю, и явиться на референдум, — голос ведущей главного мирового канала бодро вещал из громкоговорителей, что были установлены по городу каждые сто метров. Новости находили всех и везде. Даже просачивались сквозь стены и окна. Не обязательно было включать телевизор или листать ленту.
Я спряталась под одеяло, мечтая найти волшебную таблетку, которая помогла бы уснуть и не слышать чужих голосов. Но к психиатру идти не спешила. Это состояние уже почти стало управляемым, лишь иногда, когда я слишком уж нервничала, случался прорыв, и голова разрывалась от гомона. Как сейчас. Но среди бессмысленных фраз, одну я вычленила совершенно точно.
«Не хочешь прогуляться завтра вечером?»
Я отбросила одеяло, прислушиваясь к происходящему за стенами, и в дверь постучали.
Даже не взглянув на себя в зеркало, я поплелась открывать. Здесь все свои, и никого не напугать внешним видом забившей на себя женщины.
На пороге стоял Сэм, тот самый, который, по словам Марьяны, давно пускал по мне слюни.
— Привет! — небрежно, но с волнением поздоровался он, и протянул мобильный, — профессор Диккенс хотел связаться с тобой…
Начал он бодро, но по мере того, как его взгляд сползал с лица на грудь, бодрость сменялась ступором. Сама виновата, надо лифчик носить, но откуда же я знала, что он придет, да и вообще, все спят уже.
Сэм протянул трубку, но уходить не спешил.
— Сказал, что перезвонит, — передал сообщение моего профессора, и замялся.
Еще этого мне не хватало. Булки точно ему не понесу, поймет неправильно, потом не отделаешься.
— Ммм, — живой шкаф замычал, придавая ситуации еще больше нелепости, — не хочешь прогуляться завтра вечером? — выдал отточенную долгими репетициями фразу, которую я слышала минутой ранее в своей голове.
Тяжело вдохнув о том, что к психиатру идти все же придется, я прикусила щеку, готовая расплакаться. О предложении Сэма вообще забыла, но он, видимо, приняв мой шок за отказ, спешил ретироваться.
В руке завибрировал телефон, и я машинально ответила, забыв, что звонок был адресован мне.
— Приют «Мирный остров», добрый вечер! Чем можем быть вам полезны?
— Ну, наконец, я нашел тебя! Почему твой мобильный выключен?
— И я рада вас слышать, профессор! — улыбнулась я, представляя, как мой любимый учитель приобнимает меня за плечи.
— Так рада, что трубку не берешь! Девочка, что случилось?
Он всегда заботился обо мне, кормил момбаром и хумусом, когда приходилось до ночи задерживаться в университете, а по утрам приносил крепкий кофе со льдом, отдавал свой солнцезащитный крем в экспедициях и защищал перед коллегами, что считали меня выскочкой и всячески старались уничтожить мою репутацию начинающего ученого. Даже в отпуск отправил с благими побуждениями. А вышло…что вышло.
— Я в порядке. Просто устала.
— Я слышу в твоем голосе не это. Ты хочешь бросить нас?
Он замолчал, видимо давая мне время, чтобы разубедить его, но я молчала.
— Ты нужна науке! — я слышала, что профессор близок к срыву. Еще бы, мы столько проектов планировали, а я даю заднюю.
— Нет никакой науки. Все, что мы делали было бессмысленной тратой сил и времени. Все не так, — запустила пальцы в волосы и сжала их до боли, пытаясь отвлечь себя от сожалений.
— Малена, да что с тобой? Тебя как подменили, — огорчился он, — и все же, пообещай мне встречу. У меня для тебя очень интересное предложение.
— О, нет, профессор. Я пас.
На такие вещи больше не клюю.
— Ладно, — неожиданно быстро согласился он, — но маленькую просьбу-то выполнишь?
Я улыбнулась, и, кажется, профессор это почувствовал.
— Нужна помощь. Мы начали перемещать ценности из музея и библиотеки, но рук не хватает, а времени совсем мало. Референдум уже через месяц,
