опасные либо не брал вовсе, либо сдавал куда следует для изучения и определения их дальнейшей судьбы.
Не сдал он только одну находку, на которую случайно наткнулся в величественных руинах древней столицы давно исчезнувшего государства, так называемой империи Южного моря. Под сводами громадного, почти не разрушенного здания Марстон надеялся обнаружить библиотеку: древние книги — самая лакомая находка для любого собирателя древностей. Книг в здании не оказалось, зато посреди круглого, покрытого вековой пылью возвышения, выполненного из розового с прожилками камня, он увидел ее.
Марстон уже догадывался, с чем имеет дело. Изображения находки, описание ее свойств и параметров многократно встречались в специальной литературе. И тем не менее, доставив вещицу в лавку, он немедля подверг ее исследованию. Установил, что с точки зрения безопасности данный артефакт совершенно безупречен. Он не меняет структуру окружающего пространства, не замедляет и не ускоряет времени. Свет проходит через него без малейшей задержки. Находка имеет положительную массу, а также обладает высокой прочностью.
Материал, из которого она изготовлена, искусственного происхождения, но какой именно, определению не поддается. Последнее обстоятельство исследователя нисколько не смутило. Половина предметов в его коллекции была выполнена из искусственных, неизвестной структуры и происхождения, материалов. У найденного им предмета было иное свойство, ни в каких справочниках не описанное. Марстон так никогда бы и не узнал о нем, если бы не дневники прадеда. В них Филипп Марстон подробно рассказал, что нужно сделать, чтобы ознакомиться с этим особым свойством этой находки.
— Хорошо, Альберт, — произнес Марстон. — Я в подсобку. А ты пока постереги нашего гостя. Когда же я вернусь, все-таки отнеси записку.
Покинув кабинет, он проник в особое помещение, куда никому не было доступа. Костеря себя за забывчивость, Марстон битый час переставлял с места на место многочисленные коробки, открывая их и перебирая содержимое. Наконец он наткнулся на футляр, обтянутый черной бархатистой тканью. Открыл. Внутри лежал сосуд, напоминающий флакон для духов, но внутри него были не духи и вообще не жидкость. Марстон несколько мгновений любовался на трепещущий в пузырьке красный язычок — частицу пламени давно погасшей звезды. Если верить дневникам старого Филиппа Марстона, склонного к поэтическим преувеличениям, эта частица была способна «высветлить любую тьму, разоблачить любые маски, сорвать любые покровы». Что в этом описании гипербола, а что истина, Марстону узнать пока не довелось. Может быть, теперь доведется? Тогда получится, что напрасно он грешил на свою интуицию.
Марстон спрятал бархатный футляр в карман, поднял крышку, чтобы закрыть коробку, в которой он нашел «красный язычок», но внимание его привлек едва уловимый блик. Он сунул руку в ворох упаковочной стружки, и пальцы его нащупали твердые прохладные грани. Оболганная интуиция подсказала ответ еще до того, как хозяин «ФУНКЕРОВ И ДРУГИХ ДИКОВИН» успел спросить ее, что это. В следующее мгновение на ладони Марстона лежала четырехугольная, правильной формы пирамидка. Совершенно прозрачная и холодная, словно выточенная изо льда. Рассматривая ее со всех сторон, Марстон никак не мог взять в толк, что нашел в этой безделке оборотень. Ради чего разгорелся весь этот сыр-бор с нашествием покупателей, превращениями, гипнозом, обещанием всеобъемлющего знания?
Реабилитированная интуиция вновь подсказала ответ. Вернее, способ его получить. Марстон поставил пирамидку на закрытую коробку. Опять вынул футляр, достал из него флакон с «красным язычком», поднес его к пирамидке. В полутемной подсобке словно раздался бесшумный взрыв. Фейерверк красок, звуков, ароматов и множества других неведомых обычному человеку ощущений захлестнул Марстона. Грохот слитных шагов марширующих легионов, идущих на завоевание Вселенной, благоговейное молчание коленопреклоненных рабов, разноцветные вспышки салютов в небесах сотен планет, шелест реющих знамен, стон сгорающих городов, рев стартующих кораблей опьянили скромного хозяина «ФУНКЕРОВ», будто неведомое зелье. Мозг его при этом начал работать необыкновенно четко и эффективно, но лишь в одном направлении: выстраивая планы захвата и удержания власти над народами плодов Древа Жизни. Подутратившие былую упругость от оседлой жизни мышцы Марстона налились железной силой. Кровь насытилась адреналином. Хотелось немедленно действовать, кропотливо и последовательно претворяя химерические прожекты мирового господства в жизнь.
Будь Марстон человеком иной породы, напористым и честолюбивым, он бы, наверное, поддался соблазну. Однако ему были дороже покой, беседа с добрым и умным другом, любование закатом солнца или чтение толстой, невероятно увлекательной и мудрой книги. Несмотря на то что в молодости Марстон много путешествовал, по природе своей он был домоседом. За последние пять лет он почти не покидал родного квартала. Лишь изредка, сидя в кресле-качалке на веранде старого дома, вполне лицемерно вздыхал, наблюдая за пролетающим аэрожаблем. И никакая сила не могла заставить его сменить эту тихую, по-своему счастливую жизнь на превратности борьбы за власть, к тому же чреватой неисчислимыми жертвами. Во всяком случае, Марстону хотелось в это верить. Он с видимым усилием спрятал флакон с «красным язычком» в футляр и несколько томительных минут стоял, прислонившись к дверному косяку, переводя дух и не решаясь вновь прикоснуться к проклятой пирамидке.
Глава пятая
Предатель подполья
Пока юная разведчица умывалась, пока мама кормила ее ужином, первоначальный порыв рассказать все отцу успел остыть. Нет, в папе Келли не сомневалась, но, если он поделится ее открытием с друзьями-подпольщиками, неизвестно, чем это кончится. Ведь оказался же дядя Урсул предателем, а вдруг они есть и среди других подпольщиков? Нет, лучше пока промолчать. А еще лучше — попытаться изобрести средство отличить предателя-оборотня от честного подпольщика. Поблагодарив матушку за вкусный ужин, юная разведчица отправилась в свою комнату, заваленную мотками светопровода, инструментами и разными запчастями от бытовых механизмов. Оглядев все это богатство, Келли попыталась представить, как могла бы выглядеть машинка, определяющая предателей, но ничего путного не представила.
Смутная картинка, в которую почему-то все время лезла кремрыса, рисовалась в воображении девочки: длинная палка, от прикосновения которой предателя встряхивает. Правда, непонятно было, как сделать так, чтобы встряхивало только кремневиков-оборотней, а не всех подряд. Нужно, чтобы у этой палки был какой-то чувствительный орган вроде носа. Чтобы размышлять было удобнее, Келли прилегла на тахту и не заметила, как уснула. Ей снилось, что она гонится за дядей Урсулом с длинной палкой наперевес. На конце палки вырос большой нос, который непрерывно принюхивался, шевеля ноздрями. Внезапно палка вырвалась из руки Келли и бросилась на предателя, с сочными шлепками молотя его носом по голове. Девочка засмеялась и проснулась.
Услышав голоса, она обрадовалась: папа вернулся! Однако ее тут же вновь стали мучить сомнения: рассказывать ему или нет? Пока она маялась, скрипнула дверь, и в ее комнату заглянул
