class="p1">— Какие-то помню, а там по ходу пьесы. А может, меня в отдельный апартамент? Вы тут пока о своем, а я все прокачаю.
— А хуху не хохо? — спросил Жунев.
— Такточнопонял! — сказал хиппарь, три слова будто одно произнес. — А можно козырять, что я из ментуры звоню?
Жунев показал волосатый кулак.
— Намек понял! Стартую?
Хиппарю хватило шести звонков, часа с хвостиком, связка за связкой. Начал с того, что кто-то для кого-то переписал какой-то музон, потом обсуждались разные экзотические вопросы вроде полета на Марс (возможно, что-то другое имелось в виду, Покровский просто не понял), упоминалась какая-то кастрированная собака, двух-трех сленговых слов Покровский не разобрал. Кое-что произносилось вообще по-английски… Занимательно! Жунев отключился, похоже с головой ушел в бумаги, бурча иногда под нос «падла» и «сука», а Покровский слушал. Налили по коньяку. Хиппарю тоже налили рюмку, как гуманные милиционеры.
Вот и результат, очередной звонок — в нужную рижскую квартиру.
— Чува, привет. Я Алешка-москаль. Мне Седой сказал, что Серж с Метлой у тебя тормознули. Да? Ну отлично. А чё не гуляете? Погода-то как? Так гулять идите. С собой не забудьте… Не забываете никогда? Так держать. Дашь мне на секунду Сержа? Товарищ капитан, — Алешка протянул Покровскому трубку.
И не успел Покровский трубку до уха донести, как грянул на той стороне взрыв и раздались жуткие крики. Все вскочили, глядя на трубку, Жунев толкнул стол, и от этого, что ли, вдруг включился вентилятор, все глянули на вентилятор, и он словно осекся, фыркнул, сбился с хода, заглох.
3 июня, вторник
— Второй раз за десять дней, вы что о себе думаете? — Панасенко глядел презрительно, брыли жили отдельной жизнью, ходили ходуном. — Не смогли ничего лучше придумать? Нашли что-нибудь? Ни мычите, ни телитесь.
Плюхнулся на стул. Гога Пирамидин дождался, пока Панасенко появится в Калинине у своей «Волги», проследовал за ним до Москвы, а уж в Москве задержал по согласованию с начальством в лице Жунева.
— Скажи, Панасенко, отчего ты нам не сообщил, что у Нины Ивановны Ширшиковой есть садовый участок в товариществе «Путь вперед»?
— А чего это я должен все тебе сообщать? — быстро ответил Панасенко. Потом стал говорить помедленнее. — Да, есть такой участок. Перейдет ко мне. Ценности он вместе с домиком копеек на сорок. Но и лишним не будет.
— А когда вы были в последний раз в упомянутом домике? — спросил Покровский.
Панасенко не торопился с ответом.
— Ну? — повысил голос Жунев.
— Баранки гну. Был я…
Хотел, возможно, сказать, что был давно и точно не помнит. Но человек умный.
— Вчера заезжал, — сказал Панасенко. — Тетя Нина там в тайнике кое-какие украшения хранила, был у нее такой бзик. Только я и знал. А сейчас думаю, пора достать. Хотя ценности невысокой, — сказал Панасенко.
— А почему вы не на своей машине поехали? — спросил Покровский.
— Надоела, — сказал Панасенко. — Каждый день на ней. Это как жена, сами знаете. Она, может, и хорошая, но одна и та же, надо иногда и любовнице залимонить. Взял у приятеля прокатиться.
— И где украшения?
Панасенко молча вынул из портфеля коробку от монпансье. Там действительно обнаружились золотые и серебряные цепочки и кольца, простенькие, но много. Ширпотреб-драгметалл.
— Лишними не будут, — сказал Панасенко. — А главное — память…
— Валюту ты там хранил, — сказал Жунев. — А в субботу понял, что Покровский будет по бумажкам Ширшиковой копать, и решил перепрятать. «Волга» ему, сука, надоела…
Панасенко поморщился.
— Ты чего морду корчишь, — завелся Жунев. — Сейчас, если хочешь знать, есть технология, как по микроостаткам… по микроэлементам в тайнике определить, что там доллары лежали. И покатишься по восемьдесят восьмой.
— Технология, может, и есть, — усмехнулся Панасенко. — «В жопу не лезет и не жужжит» — знаешь загадку?
Жунев и все остальные знали, конечно, эту социально-критическую и в то же время философическую загадку.
— Ждете новых бабулек? Совсем беспомощные? — наглел Панасенко.
Гоге Пирамидину такое обращение совсем не понравилось. Он встал с матерком и с явным желанием оказать на Панасенко физическое воздействие, Панасенко тоже встал, Покровский втиснулся между ними. Панасенко отступил, сказал, что человек его — тот, что в Чуксином тупике сомнительного типа в куртке видел — уже в воскресенье отчаливает на юга. И если есть ему кого предъявить…
— Предъявим, — сказал сквозь зубы Жунев.
Опять, короче, глупость вышла с Панасенко, сидели как оплеванные. Гога Пирамидин весь красный от ненависти к себе. И в Калинине упустил супостата, и сюда зря привез. И похороны боевого товарища пропустил. Поедет сейчас на могилу.
Хотелось ему на ком-нибудь или на чем-нибудь злость сорвать, роботоподобно вращал по сторонам огромной, под машинку стриженой головой. Жунев протянул ему карандаш «Конструктор», Гога Пирамидин взял карандаш и с хрустом переломил пополам.
Друзья еще огорошили Гогу вчерашней чудовищной историей про Ригу.
— Вот залупа так залупа, — обалдел Гога. — Получается, вы слышали прямо это…
Покровский кивнул. Жунев выматерился.
— Оба насмерть?
— Наши оба, и Серж, и Метла Дотла. А местных еще было вокруг пять человек, все живы. В больнице кое-кто.
— Вот ведь залупа! И просто взрыв газа? Баллон, поди, вот этой новой конструкции…
Покровский выпил вчера с Жуневым после этого ужаса по стакану коньяка, и дома стакан. И все равно не заснул, все ему казалось, что если бы он поехал в Ленинград и нашел Сержа, ритм жизни последнего как-то да сбился бы, и не попал бы он так — секунда в секунду — под взрыв баллона. Тогда, впрочем, могли погибнуть другие люди, тоже ни за хрен собачий. Покровский догадывался, что раскочегаривает в себе иной раз мнимую вину, чтобы меньше думать о ситуациях, в которых он действительно был виноват. По жизни таких достаточно накопилось.
Фридман приехал с отчетом по «Электрозаводской», провел там часть выходных. Занадворов на старушек в известные даты покушаться не мог, поскольку с полной выкладкой пьянствовал у себя дома, у соседей, во дворе, в рыгаловке на углу. Фридман пообщался со множеством обитателей района, употребил за казенный счет несколько кружек пива, говорил с дружинниками, алкоголиками и владельцами собак на поводках. Про Казанцеву, соседку Занадворова и Елизаветы Ивановны, сказал:
— Синяк у нее. Вот тут, под глазом. Говорит, споткнулась и ударилась об перила.
Покровский вздохнул.
— В линию Василия Ивановича и сестры я и сразу не верил, — сказал Покровский. — Мы и дальше их не оставим, продолжим наблюдать, но…
— Линия старушек с «Сокола» у тебя запущена, — сказал Жунев. — Вообще не изучаете их окруже-ние!
— Видишь, если этот эпизод как последний явно уже для отвода глаз…
— Да это
