наблюдении за Бадаевым.
— Тип, говорит, ушлый и мелкий. Должность его называется помощник заместителя коменданта. Вроде цербера при некоем Голикове, который как раз заместитель коменданта. С этим Голиковым Бадаев всю жизнь, вместе приехали из Мухосранска. По территории ЦСКА он всякой бочке затычка, следит от лица начальства за низовыми хозяйственными сотрудниками. С уборщицами, Семшов-Сенцов сказал, разговаривает как с плесенью…
— Известный типаж, — кивнул Покровский.
— Одну сотрудницу выжил по личной линии. Хотел от нее… Она не соглашалась, он улучил момент, придрался к чему-то, пришлось ей уволиться.
— Умеет дело до конца довести, — сказал Покровский.
— Не нравится он тебе?
— Не нравится… Мутный.
— Мало ли мутных. Мутный, да мелкий.
— Бывает, сам знаешь, что мелкий хочет себя Наполеоном вообразить. Толчок нужен сильный.
— Мотив нужен, — сказал Жунев. «Столичная» сигарета из плотной свежераспакованной пачки вытаскиваться никак не хотела, Жунев поддел ее ногтем.
— Всплывет, — сказал Покровский. — Есть, например, идея, что жертва узнала какую-то тайну убийцы, помнишь?
— Ну, тайну… Эк ты забрал. Что вообще у нас на боксера? Ничего ведь нету.
— Ничего, — легко согласился Покровский.
Жунев такого ответа не ждал.
— Но что-то есть? Самое косвенное?
Покровский перечислил. Бадаев имел возможность: знал расписание Кроевской, легко мог знать, на каких скамейках сидит, а главное, «тайну» мог выведать случайно — где, как не в своей коммунальной квартире, выведывать смертоносные тайны.
Знает район, много передвигается, легко мог притащить-утащить асфальт.
Еще? Бадаев носит толстые носки (если надевать под галоши, как раз удобно с большим размером). Бадаев подстригся. У Бадаева нет четких алиби.
— Действительно, улик ноль, — резюмировал Жунев. — Да, имел возможность… Хочешь пуговицу добавить?
Жунев протянул Покровскому документ: список областей, которые Бадаев посетил с командировками в связи со сборами армейских команд в последние три года. Калужской области (где гиря) в списке нет. А вот Волгоградская (рубашка с пуговицей) есть.
Можно, конечно, пуговицу добавить…
С двумя реальными свидетельствами о личностях людей, которые могут быть замешаны, Бадаев не стыкуется. Не сутулится: даже, получается, смысла нет его свидетелю панасенковскому предъявлять. И на француза похож не больше, чем на кавказца или итальянца, не может претендовать на почетное имя Сокола-Чебурашки из троллейбуса.
— Не клеится, — сказал Жунев. — Понаблюдать за ним можно немножко. Если тип неприятный, почему его за жульничество не зажопить. Хотя там знаешь, кто у них комендант?
— В ЦСКА? Не знаю. Голиков заместитель коменданта? Комендант, наверное, какой-нибудь генерал.
— Не какой-нибудь. Иван Брат у них комендант.
— Ух ты! — действительно удивился Покровский.
— Уж не знаю, насколько Иван Брат может быть замешан в воровстве шайб, — сказал Жунев. — Он точно не бедствует. А если и замешан — нам же по рукам настучат.
Да, странно, если бы Иван Брат, олимпийский чемпион, многолетний капитан сборной СССР, человек с такой биографией и репутацией, был жуликом.
С другой стороны, и братья Старостины были великими спортсменами, а сидели одни за спекуляцию трусами, а другие за то, что в годы войны за взятки дружкам бронь от армии оформляли.
Вадику Чиркову Покровский этого пока не рассказывал. Сам вызнает и еще Покровскому расскажет подробности. Наверняка Покровский знает неточно.
— Мы хиппаря потеребить хотели, — напомнил Покровский. — У нас, возможно, есть ключевой свидетель, парень с каркасов, а мы телимся.
— Вызываю, — Жунев дал команду по телефону, вновь повернулся к Покровскому. — Но, мне кажется, зря ты так уповаешь на Сержа из Петербурга. Ну скажет: видел нерусского. Так Птушко тоже видел, третий день его по району водят — и что?
— Может оказаться пустышкой, — согласился Покровский. — Но у меня прямо сердце ноет. Чувствую, надо искать Сержа этого.
Жунев рассказал историю хиппаря. Чувак в знаменитом первом в Москве магазине самообслуживания на Люблинской улице повадился таскать сыр. Удобно: продукт упакован, сам берешь его с прилавка, надо иметь куртку с большим карманом, сунул туда сыр, и вся недолга. Его засекла покупательница, но пока соображала, кому сказать, хиппарь уже покинул магазин и не знал, что его засекли и теперь стерегли по приметам. Через несколько дней взяли с поличным. Дело не шибко важное, но при задержании хиппарь такое начал задвигать, что знакомый Жуневу начальник отделения милиции решил привлечь Петровку. Хорошо, что не Лубянку. Для хиппаря хорошо.
— Он, оказывается, сыр пер по идейным соображениям.
— Борец с советской властью?
— Нет, слава богу, а то пришлось бы уступить… соответствующим товарищам. У него сложнее теории, — Жунев глянул в дело хиппаря. — Отчуждение, сука. «Когда массы выходят на авансцену повседневности, реальность превращается в спектакль…» Размывание каких-то структур, мать твою.
— А как из этого следует сыр воровать?
— Вроде того, что если реальности нет, то и сыр ничей.
— Реальности нет, а сыр тогда откуда?
— Ну, я не вчитывался. Между КГБ и ПНД, короче, — резюмировал Жунев. — Я уж хотел психэкспертизу проводить. А тут звонки. Не мне, Подлубнову. От дипломатов, от артистов, из дирекции «ЗИЛа».
— Звонки про хиппаря из дирекции «ЗИЛа»?
— Да. Батяня у него оказался таким зубным врачом, что суши весла. Убедительно просят отнестись помягче. Я Подлубнова спрашиваю, отчего же мне сам зубной-то не позвонит, если способен убедительно попросить. Нашли бы общий язык.
Доставили хиппаря. Длинные и, естественно, грязные волосы, в камере не наухаживаешься, футболка и джинсовый костюм старые, но, похоже, все фирменное.
— Отпускаете? — оскалился хиппарь.
— Не могу уже сегодня. Калитка закрыта, — Жунев показал на настенные часы. Калитка не помешала бы ему выпустить хиппаря, но тот ведь не знал правил. — Завтра может и выпущу. Или нет. Фифти-фифти.
Нахальная улыбка мгновенно уступила место детской обиде, кончики губ поползли вниз.
— Смотри — обижается, — удивился Жунев. — Мент его обещает выпустить, а он недоволен.
— Я доволен, — поспешил уверить хиппи. — Завтра тоже ништяк. Я понимаю, имманентное свойство власти каждую секунду как-то себя проявлять. Распоряжаться траекториями не облеченных властью актантов с целью уничижения как актантов, так и траекторий…
— Ты Метлу Колбасу знаешь? — спросил Жунев.
— Кого? — не понял хиппарь.
— Не так, — сказал Покровский, хотя сам тоже забыл. Глянул в запись. — Метла Дотла, так девушку зовут. Слышали о такой?
— Ноу, сэр. Ху из ит?
— Ваша системная, — сказал Жунев. — Докажи, что у вас система. Сколько звонков нужно, чтобы такую вычислить?
— По всему Союзу? — спросил хиппарь. — Или москвичайку? Москвичайку как два пальца об асфальт…
— Откуда она, мы не знаем, — сказал Покровский. — Но известно, что она со своим другом Сергеем Ивановым выехала вчера из Ленинграда автостопом в Ригу. Надо вызвонить, доехали ли и где они сейчас.
— Может выгореть, — сказал хиппарь. — Рига — щель неширокая. Принцип двух-трех рукопожопий… рукопожатий, я имею в виду.
— Телефоны какие-нибудь помнишь? — спросил Жунев.
