понадобится.
– Спасибо, милорд, – вежливо ответила я и присела в коротком реверансе.
Аудиенция закончилась. Мы вышли из кабинета и направились к лестнице. Встреча прошла более-менее. Идя знакомиться с будущим свекром, я боялась, что высокородный аристократ будет взбешен выбором сына, но ему оказалось все равно.
– Когда ожидать занимательную историю о твоей семье? – поинтересовалась ехидно я, когда мы подошли к розовым покоям. Переход на «ты» состоялся как-то сам собой. Сначала жених путался во время поездки на передовую, потом я…
– Давай после свадьбы, – замялся он и пояснил, прерывая мои возражения: – Тебя, как ведьму, эта проблема не коснется, да и обстоятельства свадьбы у нас другие.
– Ты меня заинтриговал.
– Это очень долгая история, – Вышинский рассеянно заправил локон моих волос за ухо, я замерла в смятении. – У тебя будет ночь для того, чтобы ее выслушать. Отдыхай, я зайду за полчаса до заката.
Я медленно кивнула и вошла в гостиную. Этот странный неосознанный жест по-настоящему поразил. Такой мирный, привычный, как «доброе утро» при пробуждении или рука, автоматически протянутая в помощь. Он для любимых и близких. Не для меня. Единственное, что пришло мне в голову, – это то, что жених был взволнован приездом в родной замок, встречей с отцом и не ведал, что творил.
Свадебное платье, пошитое наспех, точнее перешитое из чьего-то другого наспех, уже висело в гостиной. Цвета взбитых сливок с золотой вышивкой шириной в ладонь по подолу и на рукавах. Узкая ровная юбка говорила о том, что ему не меньше тридцати лет. Такие носили до королевы Ванды. Ее теперешнее Величество обожало пышные многослойные юбки, наверное, стараясь скрыть полноту, но выходило наоборот.
За час до сборов я заказала горничным успокоительный отвар. Девочки покивали, посетовали на то, что все невесты нервничают, и пообещали принести.
Свадьба прошла в хмельном тумане. Помню восхищение, промелькнувшее в глазах Вышинского, когда он увидел меня в платье, помню яркое закатное солнце, залившее кровью алтарь в Храме, священника на возвышении в рубиновых лучах и мое «да», сказанное в ответ на вопрос о согласии, который ему пришлось повторять трижды.
Туман рассеялся в тот момент, когда губы уже мужа коснулись моих. Сначала робко, почти невесомо. Я едва ли почувствовала прикосновение губ, только горячее дыхание, вырывающееся изо рта. Меня обожгло этим осторожным касанием, и мир приобрел четкость. Его лицо было близко-близко, я могла рассмотреть каждую крошечную морщинку на нем, дневную щетину, пробивающуюся на скулах, напряженное выражение темных глаз. Я, вспыхнув, непроизвольно приоткрыла рот, делая вдох. И сразу же другой поцелуй – глубокий, жаркий, требовательный. Совершенно непохожий на тот, который был у нас с Андре. Он зажег внутри странную жажду, что-то вроде голода. Голова кружилась, я словно падала в бездонную пропасть, наслаждалась им, дышала им, жила им.
– Объявляю вас мужем и женой! – громкий голос священника заставил отшатнуться друг от друга.
Свершилось – я замужем за наследным лордом. Когда-нибудь меня будут называть леди. Могла бы я это представить еще год назад? Ведьмовская сущность молчала, притаившись где-то глубоко внутри. Ее все устраивало. Вышинский сжал мою руку и повел за собой. Старинное вычурное кольцо с крупным камнем в центре, которое он надел ранее, неудобно впивалось в ладонь. Пока мы шли к замку, я прочувствовала кожей всю его многогранную изысканную форму.
По крайней мере, боль отвлекла от поцелуя.
Пир в честь свадьбы организовать толком не успели. Аристократов в Выгребе почти не осталось, да и из тех немногих, что были, большинство приехать не смогли. В большой столовой собралось около десяти человек, в основном соседи. Свекор не спустился. Я сидела рядом с мужем и делала вид, что поглощена ужином, пропуская разговоры и тосты мимо ушей. И да – главная столовая была грандиозной. Особенно меня напрягала тяжеленная на вид медная люстра, висящая в центре на тонкой цепочке. Стол, за которым мы сидели, стоял в стороне, иначе я бы не смогла проглотить ни кусочка. Мне все время казалось, что она вот-вот рухнет под своей тяжестью и разлетится на миллион острых осколков.
Наконец, тягостный ужин подошел к концу. Нам степенно пожелали счастливой ночи, и мы отправились наверх. По поводу ночи я не волновалась. Вряд ли Вышинский забудет свои слова о фиктивности брака и набросится на меня в спальне. Во-первых, он человек слова, во-вторых, ему, как и мне, этот брак не в радость, а в третьих – прекрасно знает, что произойдет, если разозлить ведьму.
Хотя, стоило признать, главный дознаватель меня не боялся. Даже когда в него летел острый нож, в глазах были удивление, недоумение, злость, но не страх. В противоположность ему, королева опасается моей силы, лебезит и заискивает. Неужели она думает, что я захочу занять ее место?
В гостиной горели свечи, на столике стояла бутылка вина и фрукты. Хорошо, что платье не предполагало корсета, было сшито из мягкой струящейся ткани, не сковывающей движений. Но я все равно отошла в гардеробную переодеться. Вдруг это платье, а я догадывалась, что оно осталось от покойной свекрови, дорого как память и отойдет по наследству следующей невесте в роду Вышинских?
– Так что произошло с вашим отцом? – усевшись в кресло и взяв в руки наполненный бокал, я приготовилась слушать. Пока я отсутствовала, муж расстегнул сюртук, разлил вино и нарезал яблоки дольками.
– Эта история начинается не с отца, а с прадеда, – начал говорить он, рассеянно блуждая взглядом по моему телу, в глазах не было похоти, ее я хорошо выучила, когда работала в тавернах по пути в Корнол. Вышинский скорее любовался мной. – Отец застал его живым и рассказывал, что тот был не слишком порядочным человеком. У него было четыре жены, которых он похоронил одну за другой, и множество любовниц. Одна из отвергнутых женщин оказалась ведьмой и прокляла наш род.
– В чем суть проклятия? – поинтересовалась я скептически.
– Дословно – ни один из Вышинских не будет счастлив в браке. Жены будут ненавидеть мужей, а мужья жен.
Я хмыкнула и качнула головой.
– И что, работает?
– Да, – ответил муж, – с прадедом все было ясно еще тогда. Дед тоже женился три раза, последняя его жена была на сорок лет его моложе и через год
