Твою псину, Вася. Кажется, нам придётся поговорить в следующий раз.
— …под Чёрной Луной!
* * *
— В пробоину все ваши желания, Арина Бадиевна, — наглый голос звучал, разносясь под белым потолком.
Я открыл глаза, и моё сознание довольно быстро сориентировалось — нахожусь в лазарете, но просто в больничном покое. Эти потолки я уже видел через те двери, в которые заглядывал на выходе из кабинета Соболевой.
— Полозов, сгинь твоя луна! Ты понимаешь?! Его нельзя поднимать!
О, а вот и она.
— Это вы не понимаете, старший целитель. У Гранного сейчас находится сам Плетнёв-старший. Господин магистр Плетнёв навряд ли будет рад, что вы не уважаете его требований.
Пока начальник караула и Соболева ругались, я обратил внутрь себя взор, сканируя организм.
Сокращая мышцы, я понял, что Арина в который раз показала свой профессионализм. Ничего, даже мышечной боли от нагрузок нету.
— Там же комендант, и магистр-оракул, глава маловратских Стражей Душ…
— А я страж тела, мать твою! — срываясь, орала Соболева, — Ещё приди ко мне со своей спиной, Полозов! Загну в обратную сторону!
Я попытался ощутить Василия. Вот он, его эмоциональное присутствие чувствовалось прекрасно. Он был взволнован, но сейчас я мог хотя бы с ним общаться.
Так, Василий. В следующий раз, когда будем валяться в коме, сразу всё выкладывай, без своих истерик и обид, ясно?
И, чтобы тебе было не так страшно, главное я понял: Вепревым нельзя попадаться, и документы не настоящие.
А на Елену мы обиделись, потому что она, зараза такая, смогла пробудиться, видишь ли. А бедный Васечка всё чакры мнёт, никак не пробьёт своё проклятие.
Мои мышцы дёрнулись от гневной реакции хозяина тела, и я, улыбаясь, сел на кровати. Подвигал плечами… Совершенно здоров.
Ай, да Соболева, вот же баба-огонь. А если с ней замутить чего серьёзнее, вдруг мы пробудимся? А, Васёк?
На это бывший хозяин тела вдруг стеснительно замялся. Эх ты, а ведь Соболева заценила твой инструмент, Вася. Так что не пропадём.
Целитель и начальник караула уже переместились за дверь и ругались у кабинета, их было едва слышно за двойными стеклянными дверями.
Я встал, обнаружив себя в больничной хламиде, которая легко развязывалась позади. На стульях рядом обнаружились мои штаны с рубахой и сюртуком: всё зашито, отстирано и отглажено. Это явно говорило о том, что надолго бы меня здесь не задержали.
Несмотря на починку, одежда моя стала выглядеть ещё хуже. Я оделся, надел часы с выпавшим камешком, и с лёгкой тревогой не обнаружил в карманах своей родовой вещицы. Твою псину, опять стащили?
В лазарете больше никого не было, и я даже предположить не мог, кто это мог быть. Ну ладно, у нас тут придурков немного, придётся потрясти опять Плетнёва и его подружку, пеликана-Антуана.
Судя по теням, падающим в окна, сейчас середина дня. Надеюсь, я проспал не больше суток.
— Тогда пусть тащат сюда свои лунные задницы, раз они такие шишки! — голос Соболевой ударил по ушам, когда я открыл дверь.
— Да вы на трибунал уже наговорили, госпожа старший целитель, — визжал в ответ Полозов.
Они замолчали, когда я стукнул дверью.
— Доброго дня, Арина Бадиевна, — вежливо ответил я, улыбнувшись ей, — Ваши руки, как всегда, творят чудеса.
— Ветров… — только и сказала она.
— Ветров, тебе приказано срочно явиться в кабинет магистра Гранного, тебя там ожидают…
— Я тебе ещё раз повторяю… — начала было Соболева, но я ей махнул рукой:
— На надо, Арина Бадиевна, уже иду сам.
— Но, Василий, как ты себя чувствуешь? — донеслось мне вслед, но я уже вышел на улицу.
На начальника караула я, к удовольствию Соболевой, не обратил вообще никакого внимания.
* * *
— Я так понимаю, Василий, спрашивать, почему ты поплёлся за тем человеком, смысла нет? — с лёгкой усмешкой спросил Иван Петрович Гранный, постукивая пальцами по столу.
Я покачал головой, стоя посередине кабинета.
Комендант подпирал стол с краю, с одобряющей улыбкой глядя на меня. Насколько я понял, здесь он был и от лица военных, и от лица полицейских.
Оракул в чёрном плаще и с серебряной кокардой стоял у окна. Это был тот самый, который уже проверял меня в первый день, и, к счастью, ко мне он не проявил особого интереса.
Ещё в кабинете находился незнакомый мне человек в меховой накидке и с длинными каштановыми волосами — он сидел в кресле перед столом магистра, закинув ногу на ногу, и с благородным возмущением оглядывал меня.
Зажав короткую трость под мышкой, он оглаживал пальцами с идеальным маникюром круглый набалдашник, другой же рукой то и дело откидывал прядь волос с лица.
И как же этот незнакомец был чертовски похож на каштана-Плетнёва. То, что это его отец, и гадать не приходилось.
— Так, это и есть тот самый пустой Ветров? — с пренебрежением, будто моё имя испачкало ему рот, спросил незнакомец.
— Да, Ростислав, — хмуро ответил Гранный.
— Хм, и вправду, самый что ни на есть пустой, и вид такой же, — усмехнулся тот.
Я сдержался, чтобы не вздохнуть от досады. Впервые у меня появилось до боли простое, но сильное желание — просто шагнуть вперёд и пнуть в эту смазливую рожу. Чтобы и кресло упало, и ноги он запрокинул.
Так вот откуда у каштана все эти слащавые манеры…
— Так это ты, пустой, спас моего сына?
Вопрос прозвучал так, что даже не хотелось на него отвечать.
— Он же, кто ещё-то? — охотно ответил за меня комендант, — И вывертыша завалил, и…
— Я не с вами разговариваю, безлунь.
Комендант стал звереть, стиснув зубы, но тут подал голос оракул:
— Господин Ростислав, я всё же надеюсь, вы отдаёте себе отчёт, что говорите с капитаном Царской Армии?
— Ах, ну да, — Плетнёв тронул лоб, нахмурившись, — Знаете, эти жестокие бои на фронте… Они немного утомляют, и даже забываешь, как же здесь тихо и мирно, в глубоком тылу.
Он с противной улыбкой повернулся к капитану.
— Забываешь, что даже здесь, в безопасных землях моего рода, тоже зачем-то есть солдаты…
— Леонид, — Гранный сразу встал, упёр ладонь в грудь дёрнувшегося коменданта.
Тот был красный, как рак, и сверлил глазами ненавистного Лунного.
— Знаешь, а я благодарен тебе, пустой, — взгляд Плетнёва снова вернулся ко мне, — Даже ты понял, что кровь магов надо спасать, поэтому и поспешил к Николасу?
Это он говорил явно про ту ночную стычку возле Белым Карликом в степях.
