нее как у сорокалетней мамаши-наседки.
Это было правдой. Бьянка была ответственной, по-матерински заботливой, грозной, если кто-то осмеливался придраться к ее младшему брату. Ее беспокоила переработка отходов и планета, то, действительно ли Леонардо да Винчи писал свои инициалы в глазах каждого портрета и была ли у Пикассо и Матисса не просто платоническая дружба. Подростков должны беспокоить прически и макияж, тренды и популярность, мальчики.
Но у Бьянки были все мои деньги, и она потратила их на мелкое бунтарство, сделав татуировку только для того, чтобы поиздеваться надо мной. Ей было наплевать на моду и дизайнеров, если она продолжала носить старые безразмерные футболки «Гринпис», а мальчики… Нет. Бьянку не интересовали подростки со шрамами от прыщей и влажными, неуклюжими руками.
Она хотела мужчину.
Кого-то достаточно уверенного, чтобы использовать ее должным образом, довести до предела и постоянно удерживать в своей паутине, пока она не заплачет этими прекрасными слезами и не разлетится на части.
Бьянка говорила, что ненавидит меня, и, возможно, так оно и было, но я знал правду.
Она хотела меня.
— Она — женщина, — почти про себя заключил я после короткой паузы.
Хенрик впился в меня взглядом, его проницательность столь же раздражала меня в личном плане, как и помогала мне в бизнесе.
— Может, сейчас, — задумчиво сказал он. — Может, ты сделал ее женщиной. Может, она хочет, чтобы ты стал мужчиной.
— Мужчиной, а не монстром? — пошутил я, но из-за моей жесткой улыбки это прозвучало грубо и невесело.
— Это всегда было твое решение, Тирнан, — напомнил мне мой друг. — Тебе нравится думать, что все эти годы Брайант контролировал ситуацию, что твои грехи — это его грехи, но правда в том, что ты перестал быть его марионеткой в тот момент, когда умерла Грейс, и ты стал его партнером. Ты управляешь темной стороной состояния Морелли. Не Брайант. Не Сара. Не Люциан или Лео. Ты.
— Что ты пытаешься сказать? — потребовал я, обеими руками перебирая волосы, вспоминая, как Бьянка делала то же самое, когда прижималась ко мне на песке, принимая меня с похотью, а вовсе не с невинностью.
На моем члене все еще оставалась кровь ее девственности. Когда я приводил себя в порядок в ванной по дороге в кабинет, я не смог заставить себя ее вытереть. Мне это нравилось. Ее след на мне. Я знал, что она ляжет спать, ощущая глубоко внутри боль от меня.
— Я говорю, что ты придумал этот безумный, сложный план, чтобы отомстить за Грейс, но думаю, что ты сделал это для себя.
— Конечно, для себя, — огрызнулся я, стиснув зубы при этих жестких словах. — Я делаю это для себя. Ради своей семьи. Ради Грейс. Константин…
— Брайант! — крикнул в ответ Хенрик, ударив большой рукой по моему столу. — Брайант! Это он тебя обидел. Что тебе сделал Уинстон Константин, или Перри, или гребаный малыш Тинсли? А? Они не отвечают за грехи своих родителей, которые начали эту проклятую вражду с Брайантом и Сарой, так же как Бьянка и Брэндо не должны отвечать за грехи своего отца.
— Слишком поздно, — сказал я, внезапно измученный собой, Хенриком, этим домом. — Бал состоится в эти выходные, и я возьму с собой Бьянку. Я хочу увидеть лицо Кэролайн, когда она поймет, что сейчас произойдет с ее безупречной репутацией.
Я хотел, чтобы Лайон-Корт снова стал таким, каким он был, пустым и населенным призраками, наполненным воспоминаниями, которые я не собирался забывать. Вокруг было слишком много голосов, слишком много людей наблюдало за мной…беспокоилось обо мне.
Это чертовски нервировало.
— Ты не должен ничего делать, — повторил он, а затем тихонько постучал костяшками пальцев по столу. — Помнишь, что сказала Бьянка в тот первый день в спортзале? Иногда насилие — это не выход. Иногда милосердие — лучший ответ.
— У меня нет никакого милосердия, — рявкнул я. — Я такой, какой есть, Хенрик. Я — Морелли, хочу я того или нет. Я чудовище, потому что родился таким и вырос. Не проси меня быть тем, кем я не являюсь.
Хенрик и глазом не повел на мою вспышку гнева. Он просто смотрел, как мои пальцы сжимают край стола. Моя грудная клетка напряженно работала, вдыхая воздух, который, казалось, ни капли не насыщал меня кислородом. Спустя долгую минуту Хенрик встал, подошел к своей сумке и достал несколько бумаг. Затем бросил их на стол.
— Это говорит человек, который отчаянно пытался выяснить свое происхождение, как будто то, является Брайант твоим родным отцом или нет, имеет значение для того, кем ты решил стать. Кровь ни черта не значит, пока ты не наделишь ее смыслом. И знаешь, в чем ирония, именно ты научил меня этому, когда взял к себе. Когда ты превратил всех нас, изгоев, в Джентльменов. В семью, связанную уважением и честью, — усмехнулся Хенрик, поворачиваясь так, как будто от одного моего вида его тошнит. — Я нашел ее. Связь, которую ты искал. Лейн Константин купил картину Пабло Пикассо за неделю до двенадцатилетия Бьянки. За месяц до своей смерти.
Он вышел за дверь, хлопнув ею так, что все кости старого дома заскрипели и застонали, прежде чем снова прийти в себя.
Я опустил взгляд на лежащую передо мной бумагу и прочитал слова, которые так долго ждал.
«Ребенок с голубем. 1901. Пабло Пикассо».
Куплена Лейном Константином у арт-дилера в Монако и передана в дар Метрополитен-музею через три дня после завершения сделки.
Сердце заколотилось так сильно, что чуть не сломало мне ребра.
Это было оно.
То, чего я так долго ждал.
Ключ к замку от гибели Константинов.
Так почему же, черт возьми, мне хотелось блевать?
* * *
— Она опаздывает.
Я ходил взад-вперед по холодному полу прихожей, ожидая, пока Бьянка закончит готовиться к балу памяти Лейна Константина в Метрополитен-музее. Гала-вечер начинался в семь, а было уже девять часов. Я планировал прийти туда с большим опозданием, чтобы произвести впечатление, но это было уже чересчур.
— Она же девушка, — сказал мне Брэндо с пола, где играл в перетягивание каната с Пикассо. — Они всегда опаздывают.
Хенрик усмехнулся, стоя в обнимку с Уолкоттом и Эзрой, и все они притворялись, что говорят о делах, хотя я, черт возьми, знал, что они просто хотят увидеть Бьянку во всем ее великолепии для этого мероприятия.
По правде говоря, я был взволнован именно этим, а не нашим опозданием.
Последние несколько дней я почти не спал, готовясь к тому, что мой план пройдет без сучка и задоринки. Адвокаты были готовы заняться завещанием, если я
