недовольным голосом уговаривает:
– Ну всё-всё, прекращай, не плачь. Даже синяка не останется. Сама ж виновата.
Я бросаюсь к двери и выскочив в коридор оборачиваюсь. Директор совершенно спокойно смотрит на меня и с состраданием говорит:
– Зина ударилась. Ну зачем же вы так, Алиса Вадимовна…
Шут. Глаза, правда, у него такие… медвежьи, как у тех парней из бара. Да что ж за жизнь у меня. Что им надо-то всем!
– Если кому скажете, вас же и обвинят. Вот и Зинаида Михайловна подтвердит, что вы сами виноваты…
Я хлопаю дверью и бегу. Скорее, скорее отсюда! Завтра же подам заявление об уходе. Об уходе? А заявление на директора за попытку изнасилования? Не-е-ет! Ни за что! Скорее, скорее отсюда! Доказать не смогу, только опозорюсь. Бегом, бегом!
Меня колотит. Руки и ноги трясутся. Я оборачиваюсь. Коридоры пустые, музыка и шум дискотеки отражаются от стен и окон безмятежными радостными волнами из мира, где ничего страшного произойти не может.
Я забегаю в пустую учительскую, хватаю сумку и плащ и замечаю в зеркале своё отражение. Ужас! Достаю влажную гигиеническую салфетку и протираю лицо, стирая размазанную косметику. Потом пытаюсь хоть как-то пригладить волосы.
В этот момент дверь в учительскую открывается и я в ужасе оборачиваюсь к ней. На пороге завуч.
– Алиса, с вами всё в порядке?
Должно быть, она замечает ужас в моих глазах и смотрит обеспокоенно.
– Да…– неуверенно отвечаю я.
– Вы очень странно выглядите. Точно ничего не случилось?
Я сглатываю, не зная что ответить.
– С Кузьмищевым поругалась, – говорю первое, что приходит на ум.
– А он разве здесь? Это странно.
Я киваю.
– Наталья Степановна, вы меня извините, я побегу.
Она отступает, освобождая мне дорогу.
– Вы можете всё мне рассказать. Я помогу. Но только если буду знать, с чем нужно помочь.
– Спасибо вам, – я низко опускаю голову и, не глядя на неё, выбегаю из учительской.
Спокойный и дружелюбный охранник на выходе кивает на прощание, и я выскакиваю за дверь.
Джип Роба здесь. Сколько же он меня ждал! Говорила же ему… Лучше бы я на такси поехала, сейчас тоже будет расспрашивать что со мной.
– С директором поругалась, – сразу, предупреждая все вопросы, говорю я.
Он внимательно смотрит на меня и ничего не говорит. Я забираюсь в машину.
– Я смогу помочь, – говорит он, когда мы отъезжаем. – Ты можешь рассказать мне всё.
Вот прямо всё? Я злюсь. Знаю, он совсем не виноват, но всё равно злюсь.
– Ты как завуч наш, Наталья Степановна.
– Расскажи, почему ты плакала.
– Я не плакала, просто… косметику стёрла.
– Почему?
– Да задрал уже козлище.
– А чего хочет от тебя?
Я немного зависаю, не зная, что сказать
– Не знаю, – наконец, устало выдыхаю я. – Придирается, уволить грозит. Устала, не хочу о нём думать.
Но не думать не получается. Только о нём и думаю, он прям из головы не выходит, урод.
– Хочешь, я останусь у тебя?
Я пару мгновений соображаю, что ответить, и Роб снова говорит:
– Или наоборот, могу уехать, чтобы ты просто легла и уснула. Похоже, тебе действительно надо отдохнуть.
Я благодарно кладу руку ему на бедро и киваю.
– Прости, ты прав. И спасибо.
* * *
Когда я выхожу из душа, способность соображать частично восстанавливается. Я завариваю чай с ромашкой и выпиваю таблетку от головной боли. Всё, теперь в постель. Закрываю глаза, и сразу вижу лицо директора и мелькающие картинки сегодняшних событий. Пора, похоже, покупать снотворное.
Я считаю слоников и барашков, но сон не идёт. Тогда беру в руку телефон, нахожу на ютубчике подборку милых котиков и бездумно смотрю на их проказы. Через некоторое время глаза начинают слипаться и я уже почти погружаюсь в сон, как с резким звуком приходит сообщение.
Я в ужасе откидываю одеяло и резко сажусь на кровати. Это от Козлища.
29. Очень странные дела
Я смотрю на телефон, как на что-то ужасное и не решаюсь прочитать пришедшее сообщение, будто оттуда выскочит сам козлище и тогда меня уже никто не спасёт. Наконец, я заставляю себя открыть мессенджер, иначе о том, чтобы заснуть и речи быть не может.
«Уважаемая Алиса Вадимовна, полагаю сегодняшний инцидент всё поставил на свои места и вам стало окончательно ясно, что ваши сексуальные домогательства не будут иметь на меня никакого воздействия. Я, как порядочный человек, не буду предавать это огласке, тем более, что ваша репутация в моральном смысле и так не безупречна. Я имею в виду отсутствие семьи и постоянную смену любовников. Словом, я прошу вас остановиться. Напоминаю вам также, что все ваши нарушения трудового договора задокументированы. К счастью, сегодня Зинаида Михайловна видела всё собственными глазами и может выступить при необходимости в качестве свидетеля. Так что ваши угрозы написать на меня заявление в полицию кажутся нелепыми и несоответствующими ситуации. Советую как следует подумать о своём поведении. Сообщаю также, что если вы решите уволиться по собственному желанию, возражать не буду. С уважением, Кузьмищев»
Что?! Мои сексуальные домогательства?! Я несколько раз перечитываю сообщение, прежде чем до меня доходит истинный смысл написанного. Он предупреждает, что в случае, если я решу его обвинить, ничего не выйдет. И тогда увольнения со скандалом мне не избежать, а так он меня отпустит по собственному желанию.
Признаюсь, я боялась, что не смогу так легко из этого выпутаться. Подобный расклад меня даже устраивает. Конечно, найти работу сейчас будет почти невозможно, но я всё равно не смогла бы остаться и планировала подавать завтра заявление. Значит, так тому и быть. Обдумав всё это и успокоившись, я быстро засыпаю.
* * *
Утром я приезжаю в школу пораньше с уже написанным заявлением. И хотя за окнами солнечный свет, как бы испепеляющий силы зла и обещающий безопасность, я долго стою перед дверью директора и размышляю, что делать.
Заходить к нему и оставаться наедине в замкнутом пространстве совсем не хочется. Я, конечно, могу оставить дверь открытой, но что помешает ему закрыть её? Если встанет из-за стола, сразу выбегу в коридор. А может кого-то попросить передать заявление? Нет, он скажет, чтобы я зашла лично…
Я не могу решить, как поступить и так и стою с поднятой для стука рукой. В этот момент из учительской вылетает
