этот паразит смог так быстро съесть целого медведя. Нет! Но и как он так быстро переварил съеденное, чтобы увеличиться до таких размеров? – он тыкнул пальцем в сторону монитора. – Это что же за метаболизм у него должен быть? С какой скоростью его ферменты должны расщеплять поступающие субстраты, а РНК, или что там у этого организма вместо нее, кодировать новые белки, чтобы его клетки множились в геометрической прогрессии? Ну ладно. Прошу прощения, я, наверное, слишком углубляюсь в специализированную терминологию. – Мичурин перевел дух. – Может быть он не переварил все сразу, а лишь раздулся, как мешок, держа в себе еще свежего медведя. Что-то похожее делают змеи. Но почему он это сделал именно в этот момент? – Мичурин замолчал, но ему никто не ответил. Готовых ответов не было ни у кого. – Он специально ждал, пока медведь дойдет до поляны, чтобы потом, после плотного перекуса, понежиться на травке под солнышком? Не думаю, ведь паразит начал зарываться под землю практически сразу.
– Что же получается? – вновь подала голос Лидия. – Он специально вел медведя на поляну? Откуда он вообще знал, что они уже в нужном месте? Он что, контролировал органы чувств медведя?
– Вот именно! – воскликнул Мичурин, активно жестикулируя. – Я хотел задать тот же вопрос! Почему именно здесь и сейчас? И как он определил, что «здесь и сейчас» уже настало? И заметьте, – Мичурин поднял указательный палец, на секунду затих, затем продолжил более тихим, проникновенным тоном, – наши коллеги видели второго медведя, когда покидали поляну. Можно предположить, что второй медведь просто пришел на зов первого? Можно, конечно. Но мне почему-то так не кажется. Мне кажется, что если господин Смотров сейчас решит вернуться на ту самую поляну, то обнаружит там не одну шкуру медведя, а две. Или целое множество. И неизвестно что еще. – Мичурин перевел дух. – Ни в контроле поведения своего хозяина, ни в его поедании, нет ничего нового. Как наглядно показали мои примеры с тем же кордицепсом, то же самое способны делать и земные формы жизни. Разве что не так быстро и не в таких масштабах. Но, если позволите мне продолжить аналогию, паразит наверняка выбрал время и место не просто так. Я думаю, что наши коллеги стали свидетелями перехода к новому этапу его жизненного цикла. Возможно, настала фаза размножения. Или какая-то еще. Появление второго медведя и, как следствие, второго паразита на той же поляне вызывает у меня аналогию со слизнями. Половое размножение не присуще паразитам. Но есть вид слизней, которые сползаются вместе и, срастаясь, становятся в новой фазе больше похожи на растение. Не исключаю, что в нашем случае мы имеем дело с чем-то похожим. Я бы рекомендовал вести наблюдение за поляной.
– Нам в любом случае придется это делать, – с легким раздражением ответил ему Смотров. – Как я понимаю, все присутствующие согласны с тем, что эти существа имеют внеземное происхождение? – не возразил никто, некоторые согласно закивали. – Признаться, я и сам изначально придерживался такого мнения. В таком случае, мы имеем дело с новым врагом. А врага надо изучать.
– Помните темные пятна на спутниковых снимках? Вы все видели, как они растут и движутся с юга на север. Готов биться о заклад, что поляна в ближайшее время станет эпицентром очередного, – Мичурин хлопнул ладонью по столу и наконец сел на свое место.
– Я тоже думал об этом, – заговорил Руслан. – Полгода назад, здесь, на совете, я делал детальный доклад о событиях, произошедших со мной в Киеве. – Руслан говорил ровным голосом, стараясь не выдавать, что воспоминания сдавливали ему горло, словно неумелый, но очень упертый душитель. – Я, пожалуй, повторю некоторые моменты, которые сейчас мне кажутся важными. Ночью над городом стоял такой грохот, будто его накрыло артиллерийским обстрелом. Само собой, никакого обстрела не было. Грохот продолжался относительно недолго и затих так же внезапно, как и начался. Когда утром я вышел из дома, увидел лужи с какой-то черной жидкостью, которые скопились на асфальте. Я макнул в эту жидкость кончик указательного пальца и тут же почувствовал легкое жжение, пришлось ее смыть. Позже меня напоили этой же жидкостью, смешанной с водой. Я этого уже не видел, но уверен, что напоили всех членов моей семьи. Возможно, кроме матери… – Руслан запнулся лишь на секунду. – Если продолжать раскручивать логическую цепочку Дмитрия, только в обратном направлении, к ее началу, то получается, что это и был момент инфицирования. Инфицирования нашей планеты этими паразитами. Эта жидкость – это семена, личинки, споры, не знаю, Дмитрию виднее. Но она выпала на землю вместе с дождем именно той ночью, а грохот в небе – это звук от разрыва содержавших ее капсул, которые запустила в нашу атмосферу Немезида.
– Я не раз перекручивал записи, – тихо сказал Смотров, но его услышали все. – Первые такие объекты, капсулы, разорвались еще над США, что и спровоцировало известные дальнейшие события. Но мы же не первого на стометровке тут определяем. Думаю, что Руслан прав.
– Хотелось бы оказаться правым еще в одном вопросе, – осторожно сказал Руслан. – Когда я очнулся позже тем днем, меня первым делом вырвало. То же самое произошло с Машей, моей дочерью. Хотелось бы надеяться, что это значит, что не все одинаково восприимчивы к этим паразитам. По крайней мере в их первичном виде. Возможно, организмы некоторых людей, а может и животных, их отторгают. Как наши с Машей.
Руслан замолчал. Все присутствующие смотрели на него с сочувствием. Все, кроме Смотрова. Этот давил Руслана взглядом своих бесцветных глаз. Руслан не сомневался, что тот в очередной раз взвешивает, не представляют ли Руслан и его дочь опасность для окружающих. Не являются ли они инфекционной бомбой замедленного действия. Руслан взгляд выдержал, не моргнув.
– Похоже, мы наконец нащупали последовательность действий врага. – Наконец заговорил Смотров, отведя взгляд от Руслана. – После выхода на нужную орбиту Немезида выпустила ряд объектов, которые затем взорвались в атмосфере и опали на землю черным дождем. Такая бомбардировка, по нашим данным, продолжалась несколько дней над всеми континентами. Сегодняшние снимки со станции также показываются наличие темных областей на всех континентах. И их очень много. В Антарктиде только нет. Затем выпавшие личинки каким-то образом переросли в паразитов, которые заражают животных и, наверняка, людей. После чего выводят их в места с густой растительности, где переходят в новую форму. Растительность затем, скорее всего, умирает. Как это все происходит, нам еще предстоит выяснить. Если бы это был просто процесс размножения Немезиды, то она бы уже улетела. Но она все еще
