В этот момент в мозг проникает образ напуганной Екатерины в тот день, когда я вернулся домой подшофе. Потом ее всхлипы посреди ночи и тихое «Леша, нет». Контрольным выстрелом становятся кадры вчерашнего дня и попытки лже-жены задержать меня. Не понимаю, зачем она так поступила, ведь приедь я в офис вовремя — наказать меня было бы гораздо проще.
Очередная многоходовка? Игра? Или нет…
Запрещаю себе искать оправдания Екатерине.
Чужая семья — потемки. Тем не менее, факты — упрямая вещь. Кобылины вдвоем провернули целое дело против меня. Почти успешно. Мое участие в выборах оказалось под угрозой, однако фирму и все имущество юристы обязательно отвоюют. Клубы, которые пока что опечатаны, ведь я не решил их судьбу, вряд ли к Кобылиным вернутся. Так что просчитались.
Барабаню пальцами по липкой поверхности стола, стараясь сохранять холодный рассудок. Однажды на эмоциях Екатерина выпалила, что человека, как я теперь понимаю, того самого Леши, нет в живых. Опять соврала?
Поразмыслив, нахожу мобильный и набираю номер «хорошего знакомого» из органов.
Перебросившись парой ничего не значащих фраз и извинившись за поздний звонок, перехожу к делу. Знаю, что капитан Андреев мне не откажет. Я помог ему в свое время в весьма щепетильном вопросе. Пришло время возвращать должок.
— Алексей Михайлович Кобылин. Записал? Мне нужны все его передвижения за последние три месяца, — чеканю сурово и диктую всю имеющуюся информацию.
Ладно, с четой Кобылиных мне все ясно. Пусть идут к чертям, где им и место. Оба…
Однако остается кое-что, заставляющее мое сердце болезненно сжиматься.
Машинально перебираю пальцами страницы фальшивого паспорта Екатерины. Легко провожу подушечками по графе «Дети».
Машенька…
Не задумываясь, набираю Влада. Брат вздыхает тяжело, но не отключается. Кажется, уже привык к моим неожиданным звонкам посреди ночи.
— Что, Дима? — тянет бесстрастно.
— Помнишь ту лабораторию, где я делал тест на отцовство? — начинаю издалека. — Только не заводи, пожалуйста, старую пластинку о честности сотрудников и прозрачности анализов! — спешу прорычать, чтобы Влад не успел начать спор. — В лаборатории сохраняются результаты?
— Конечно! — отзывается он мгновенно.
Выдыхаю, но тут же напрягаюсь всем телом. Предыдущий тест мне прислали по почте. Тогда я не придал этому значения. Наоборот, удобно. Я сам охотно согласился на "доставку", когда лаборант предложил такой вариант. Но теперь начинаю сомневаться, что принял правильное решение…
— Мы можем попросить, чтобы прислали повторно? — пытаюсь сформулировать мысль, но вдруг осекаюсь. — Хотя нет! Не так. Лучше поедем прямо туда и выясним все на месте. Сейчас. Чтобы не успели выкрутиться, — делаю паузу. — Пожалуйста, Влад.
Последние слова даются мне с трудом. Никогда ничего не прошу. Терпеть не могу зависеть от кого-то. Но сегодня необходимо сделать исключение.
— Хорошо, — задумчиво соглашается брат. — Дима, а что случилось?
— При встрече расскажу, — бросаю быстро и отключаюсь.
Глава 7
Екатерина
— Ди-им, — шепотом разрываю сумрак и провожу рукой по постели.
Рядом со мной — пустая, остывшая подушка. Ее холод, кажется, обжигает мою ладонь, проникает под кожу, заставляя всю меня покрыться ледяной коркой.
Осматриваюсь. Меня настораживает то, что я совершенно не помню, как добралась до своей комнаты. Я ведь твердо намеревалась дождаться Диму, увидеть его, поговорить. Я почти решилась открыть ему правду, четко понимая, что она повлечет за собой лишь гнев и недоверие. Но жить во лжи с человеком, который мне дорог, я не могу. Дима имеет право знать. Все, кроме рокового имени. Личность врага я раскрою ему позже, если он даст мне шанс.
Я готова выслушать последний приговор Щукина и покинуть этот дом навсегда. Глупо надеяться на его прощение. Особенно, когда я не уверена, что вообще что-либо значу для него. Временная сожительница.
Что касается Машеньки, то Дима с легкостью отпустит ее, когда я достану из шкафа свой последний, но самый страшный скелет. Тот самый, что каждый день рвет мою душу на мелкие части костлявыми пальцами.
Я готова! Или нет?
Шум в гостиной заставляет меня встрепенуться. Смотрю на часы: шесть утра. Димы не было всю ночь?
Картинки из прошлого упрямо врезаются в мое сознание. Дрожу то ли от сквозняка, проникающего через приоткрытую дверь, то ли от страха. Укутываюсь в халат, но тонкая ткань не спасает.
Спешу встретить Диму. По пути замечаю, что в собранном мною чемодане не застегнута молния. Как неосторожно! И в принципе я поступила опрометчиво, оставив его на виду.
Резким движением веду ползунок по кругу, а потом заталкиваю чемодан под кровать. На всякий случай. С глаз долой.
Боюсь ли я реакции Димы? Безумно! Потому что виновата перед ним. В то же время, понимаю, что и он далеко не ангел во плоти. Я полюбила меркантильного, алчного охотника за деньгами, но неправильные чувства не отменяют его недостатков. И не исключают того, что Щукин со своим грязным бизнесом стал причиной смерти моего мужа.
Но все же… Мы друг друга стоим.
Тихо покидаю комнату и аккуратно прикрываю за собой дверь. Некоторое время не двигаюсь с места, будто живая статуя. Лишь смотрю, не моргая, на вернувшегося домой Диму и пытаюсь считать его настроение.
Невольно обхватываю себя руками, пытаясь закрыться от ответного взгляда мужчины. Он ледяной, суровый и обреченный.
Щукин выглядит по-настоящему подавленным, уставшим, лишившимся самого дорогого. Неужели у него в офисе все настолько безысходно?
Чувство вины разрывает мое сердце. Но вскоре на смену горечи приходит паника. Дима вернулся домой под утро, ведет себя странно, а значит…
— Ты пьян? — вырывается у меня вместо приветствия.
Потому что опять боюсь. И потому что знаю только один способ, которым мужчины утоляют свою боль. Да, я грубо обобщаю, но личный печальный опыт не дает мне мыслить здраво.
Стискиваю зубы до противного скрежета. Хочу свернуться в клубочек, уменьшиться и исчезнуть. Боюсь призраков прошлого. Но заставляю себя остаться на месте и дослушать ответ.
Дима медлит. Нарочито неторопливо сбрасывает пиджак, достает какие-то документы. Потом криво ухмыляется мне, заставляя сердце стукнуть где-то в горле, и, наконец, хрипло произносит:
— Нет, а надо?
Фраза звучит непривычно грубо, но я вздыхаю с облегчением.
— Ты как? — спрашиваю сипло, с улыбкой. — Ди-им? — тяну так, как ему нравится. Делаю это непроизвольно.
Щукин вздрагивает от моего тона и заметно мрачнеет. Без слов, одним взглядом приказывает мне присесть на диван, а сам устраивается напротив. Между нами стеклянный столик, но ощущение, будто возведена бетонная стена.
