Книга Дефект плацебо - МК. Милтон

— Узнает что порченная, по кругу пустит. С каждым безвозмездно поделится, — произвожу контрольный.

— Сволочь, — горькая усмешка искажает пухлые губы, — чтоб вы все сдохли.

— Это обязательно.

Не спорю. Не даю поводов для новых бесед. Как и обещал, вызываю такси и направляюсь к машине. Оставляю ее на дороге. Дарую жизнь. Понимаю, что скорее всего пожалею о своем решении, но смерти тоже иногда хочется в отпуск.

Сажусь в машину, в которой стоит звенящая тишина. Алина молча смотрит в окно и не поворачивается в мою сторону. Я не заканчивал курсы психологии, но соображаю что лучше поговорить.

— Ты в порядке? — спрашиваю тупо и кладу свою ладонь на ее колено.

Моя ледяная кожа к ее разгоряченной. Она как кошка, всегда горячая.

Смахивает руку, что ж, это ожидаемо.

— В порядке, — сухо отвечает.

— Я не собираюсь клещами тащить из тебя каждое слово. Давай здесь и сейчас все решим, чтобы потом не было непоняток.

— Непоняток? Это так называется? — резко поворачивается в мою сторону, глаза блестят то ли от слез, то ли от злости.

— Это моя знакомая, — оправдываюсь.

— Это ты знаешь, что это твоя знакомая. Хочешь послушать, что видела я? Я видела, как тебя затаскивают в машину. Как к твоей голове приставляют пистолет, поэтому ты ничего не можешь предпринять. Ничего не можешь сделать. И тебе нужна помощь. А я боюсь опоздать. Руки не слушаются, ноги трясутся. Я же никогда, не держала оружие. А это оказывается, всего лишь знакомая!

Такая забавная, когда злится. То есть, все-таки переживала за меня? Мне не показалось?

— Непонятки, Леон. Просто непонятки...

— Тебе нужно расслабиться. Предлагаю выпить, — пытаюсь съехать с темы.

Бабы же вроде любят, чтобы их напоили винишком и уложили спать?

— Что у тебя с ней было? — спрашивает так неожиданно, что у меня отвисает челюсть.

— Это не твое дело, — пытаюсь пресечь допрос.

— Ты спал с ней? — игнорирует мой грозный тон.

— Зачем тебе эта инфа? Чего ты добиваешься, блядь?

— Ответь! — хватается за рукав куртки и крепко сжимает.

— Да. Было. Мы трахались. И не один раз. Все? Довольна? — завожу мотор и жму на педаль газа.

Машина издает визг и резко двигается с места. Разговор не привел ни к чему хорошему. Мне плевать, но на душе гадко. Врубаю музыку так, что стекла содрогаются от вибраций. Это помогает не думать. Не чувствовать себя виноватым.

Молчим всю дорогу. Молчим в парадной. Молчим в квартире.

Я проделываю уже вошедший в привычку ритуал. Не закрываю дверь в ванную комнату, врубаю полным напором ледяную воду. Стою под мощными струями и проклинаю себя. Хотя можно ли проклясть то, что было рождено таким?

Выхожу из душа. Намерен решить все прямо сейчас.

С детства не любил игры в шахматы. Меня дрессировали как щенка, хотели чтобы я побеждал. Я и так всегда побеждаю, правда совсем в другом. Фигуры на доске теперь заменили люди. И я умею продумывать каждый гребанный шаг вперед.

Как бы не походил соперник, у меня для него подготовлен и шах, и мат, и пуля. Всегда.

— Дальше так продолжаться не может, — сажусь напротив Ягодки.

Прям стол переговоров.

— Из ментуры звонят каждый день. Если ты не забьешь стрелку — унюхают неладное.

— Боишься за свою шкуру? — не дает закончить мысль.

Сидит вся такая надутая, губы искусаны, глаза красные, а в руках нервно вертит бокал.

— Моя шкура редкая и ценная. Такого зверя поймать не просто. Наверное, поэтому ты еще ходишь по земле. Благодаря мне.

— Спасибо, — ухмыляется и закидывает бокал, осушает полностью.

— Пожалуйста. И я не хочу чтобы моя работа покатилась к чертям, — кладу ее мобильный на стол, замечаю как она меняется в лице.

— Ты поговоришь со следаком, встретишься с ним, если нужно. Он не отстанет просто так. Когда пахнет повышением, они как шакалы вгрызаются в каждую зацепку. Ради еще одной звезды в своем созвездии на погонах, эти гончие псы готовы на многое. Узнай как можно больше. Спроси, есть ли подозреваемые.

— Что будет дальше? — спрашивает, будто знает что мне нечего ответить.

— Посмотрим, — звучит достаточно размыто, — дальнейший план действий будет зависеть от твоей встречи со следаком. А теперь спать.

Разминаю затекшую шею, и направляюсь к дивану. Если я посплю на этих досках еще пару дней, то не один док не сможет мне помочь.

— Если ты захочешь бросить меня, я сдам тебя, — подходит ко мне, ставит коленку на край дивана.

— Сдохнешь, — тут же отвечаю.

— Нет. Ты не сделаешь этого.

Я не успеваю ответить, как она оказывается рядом. Ложится и прижимается ко мне. Обхватывает руками, душит, парализует.

— Я нравлюсь тебе? — слышу ее приглушенный голос, потому что в ушах стоит гул собственного сердца.

А я, блядь, не могу ответить «да». Как бы не хотел, не могу.

— Спокойной ночи, — закрываю глаза, пытаюсь абстрагироваться от ее горячего тела, от ее запаха, от учащенного дыхания.

Чудовища живут под кроватью. И все что они могут себе позволить — потянуть на себя краешек одеяла или дотронуться ледяной лапой до спящей красавицы.

Сегодня чудовище спало на кровати. Сегодня красавица сама пришла в лапы чудовища.