— Ну, ладно, на пару ночей. Пожалуйста!
Фуми прищурилась и скрестила руки на груди:
— Ты серьезно? Нет, даже время не трать. Говорю же, со мной брат живет. Квартира не моя, распоряжаться и решать не мне.
— Еще как твоя! И решение только за тобой. Позволь мне остаться, хотя бы пока твой брат не вернулся!
— А если я скажу «нет»? — спросила Фуми, нахмурившись.
Эйдзи облизал губы, изображая нерешительНОСТЬ.
— Не хотелось мне это упоминать, но студия не принадлежит тебе, Фуми–нэ, и я почти уверен, нет никакого юридического подтверждения тому, что Кендзи доверил ее тебе.
— Бред какой! — Фуми почувствовала, что злится.
— Твое слово будет против моего. В глазах Закона слова Кендзи не значат ничего, если ты че можешь их доказать. Это не шантаж, я не собираюсь сообщать в полицию, что ты… Как же ты выразилась? Ах да! Нарушила границы Частной собственности.
Фуми снова сложила руки на груди:
— Ты угрожаешь мне и всерьез рассчитываешь остаться на ночь?
— У меня нет выбора. — Эйдзи сложил руки на груди. — Я собирался ночевать у Кендзи на складе. Понятия же не имел, что его нет на месте.
Фуми глубоко вдохнула.
— Считай меня питомцем, домашним зверьком, которого не нужно кормить. Досаждать тебе я не стану. Буду помогать, чем смогу, — пообещал Эйдзи.
— Ты скорее таракан, чем питомец, — пробормотала Фуми.
— Если тебе совсем не хочется приютить меня здесь, могу вернуться на склад. Так лучше? Буду спать на полу, твои вещи обещаю не трогать.
Нет, так не пойдет. Пол в студии бетонный. Он жесткий и такой холодный, что поспишь на нем разоксразу заболеешь. Фуми понимала: оставлять Эйдзи у себя на квартире нельзя. Она легко представляла упреки Рюсэя, но…
— Если ты так устал, почему до сих пор стоишь у двери? — в итоге спросила Фуми.
У Эйдзи аж глаза загорелись.
— Так ты разрешаешь мне остаться?
Буквально на несколько дней, — чересчур торопливо уточнила Фуми. — Пока не устроишься на работу и не подыщешь нормальное жилье.
Не факт, что Эйдзи услышал ее последнюю фразу: он восторженным щенком возился, устраиваясь на диване.
— Одеяло дать? — предложила Фуми.
— Не-а, я люблю сквознячок, — ответил Эйдзи. — А сама ты как? Чем обычно в это время занимаешься? Рано ложишься?
Фуми глянула на часы. Только восемь. Смена начинается в десять. Неплохо было бы подремать, но следовало доработать наброски заказанной картины.
— Отдыхай. — Фуми потерла шею. — Я не устала.
— Врешь! — воскликнул Эйдзи.
— О чем ты?
— А то сама не знаешь! — Эйдзи повторил ее жест. — Когда тебе неловко и неприятно о чем–то говорить, ты шею себе трогаешь.
Фуми отдернула руку. Как он так быстро догадался?! Они ведь только познакомились.
— Я буду спать, — объявил Эйдзи, сворачиваясь калачиком спиной к Фуми. — Если Устала, нужно отдохнуть. Нельзя же вечно себя насиловать. Нужно чаще прислушиваться к своему телу.
Как ни крути, Эйдзи был прав. Фуми пониМала, что пора бережнее относиться к своему здоровью.
* * *
В первый вечер, когда. Эйдзи заночевал у нее на квартире, Фуми приснилась Мияко, а именно события годичной давности.
Придя к себе в студию, Фуми застала Мияко на корточках перед двумя старыми велосипедами.
— Что ты делаешь? — шепотом спросила Фуми, подойдя к девушке сзади.
— Ничего. — Мияко резко обернулась и встала, пряча альбом. — Нельзя же так подкрадываться! Я подумала, ты призрак.
— Ты сама зависла в своем призрачном мирке! — засмеялась Фуми. — Чем это ты занимаешься?
— Ничем. — Мияко покачала головой.
— Ага–ага! Фуми подошла к Мияко с другой стороны и показала на альбом:
— А это что?
— Эй!
Протестам Мияко вопреки, Фуми вырвала альбом у нее из рук. Листая его, она увидела карандашные зарисовки — кошки, птицы, несколько натюрмортов, а на последней странице — грубый, полусырой набросок двух велосипедов. Все зарисовки вышли кривоватыми: подкачали и углы, и пропорции.
— Теперь понятно, отчего такая таинственность, — усмехнулась Фуми.
— Знала я, что до этого дойдет! — Мияко отняла у нее альбом.
Засмеявшись, Фуми подалась к девушке:
— Может, взять тебя под крылышко? Пора мне об учениках подумать.
У Мияко аж глаза на лоб вылезли.
— Ты серьезно?
—А ты что, против?
— Конечно нет! — воскликнула Мияко. — А тебе хлопотно не будет?
— Я не предлагала бы наставничество, если бы с тобой намечались хлопоты. — Фуми подмигнула девушке. — Фишка в том, что я очень строгая. Работать придется не поднимая головы, и я не преувеличиваю.
— Никаких проблем. Работать я готова. Когда приступаем?
Никогда прежде Фуми не замечала у Мияко такого рвения и невольно заразилась энтузиазмом девушки:
— Как насчет прямо сейчас?
Фуми с Мияко проследовали в тесный кабинет за перегородками и устроились за столом. Фуми раскрыла альбом на чистом листе и протянула Мияко черную ручку.
— Черти прямые горизонтальные линии справа налево, — велела она. — Заполни лист целиком. Линии черти поплотнее друг к другу, но смотри, чтобы они не соприкасались.
— Я не умею чертить прямые линии, — в замешательстве проговорила Мияко.
— Постарайся. Это чтобы научиться рисовать именно те линии, которые задумала, — пояснила Фуми. — Когда закончишь, переходи на другой лист, но на нем черти, не горизонтальные линии, а вертикальные.
Мияко нахмурилась, но спорить не стала.
Фуми наблюдала, как она старается выводить прямые линии.
— Можно карандаш взять? — спросила Мияко.
— Нет, — покачала головой Фуми, — стирать линии нельзя. Я неспроста дала тебе ручку. Наброски ручкой, а не карандашом — полезное упражнение.
— А ты впрямь строгая!
Уголки рта Фуми поползли вверх.
— Тебя честно предупредили.
Уткнувшись в альбомный лист, Мияко засмеялась. Горбилась она безбожно. Фуми уже собралась отчитать ее, но кое–то заметила. Она различала только нечеткий силуэт, но да, за спиной у Мияко стоял мужчина.
Он был среднего возраста, а одет как типичный офисный работник — темно–серый костюм, белоснежная рубашка, полосатый галстук. Очки в широкой оправе ничем не отличались от очков Мияко. Внешнее сходство сомнений не вызывало — вот от кого у Мияко высокая переносица и аккуратный некрупный рот.
