К счастью, ехать пришлось не слишком долго, не большедвадцати минут, и наконец «объект» выбрался на тротуар.
Активно работая локтями, я выскользнула следом. Самымсложным при этом было остаться незамеченной. Хоть я и изменила внешний вид,глаз у Петра Ильича, несомненно, был наметан, так что следовало соблюдатьосторожность. Я нырнула за плечистого пятидесятилетнего дядьку, которыйпосмотрел на меня как на сумасшедшую.
Я была, в общем-то, почти согласна с незнакомым прохожим.Что делаю я, нормальная взрослая женщина, на этой улице? Преследую мамулиногогостя. Кому и что я хочу доказать? Что я могу сейчас увидеть и узнать?
Вряд ли с утра пораньше он направился на свидание с дамой,скорее всего, какие-нибудь дела… Да, но зачем он наврал мамуле, что никудасегодня не пойдет? Наверное, она тащила его куда-то, а у него дела… Но всеравно, это не повод для того, чтобы следить за ним. Вместо того, чтобызаниматься таким малопочтенным делом, мне следовало поговорить по душам смамулей, расспросить ее хорошенько, кто же такой этот таинственный Петр Ильич,зачем он приехал и долго ли намерен сшиваться у нас в квартире. Но, странноедело, после его приезда мне ни разу не представилось удобного случая. Либо онибыли вместе, и мамуля суетилась вокруг своего Петеньки, стремясь обеспечить емумаксимальный комфорт, либо их не было, и я использовала это время для того,чтобы поработать. Надо сказать, что в последнее время я сама избегалакаких-либо разговоров. Я была зла на себя за то, что пошла на поводу у них смамулей и позволила уговорить себя ввязаться в историю с «Домовенком»; Если быя сказала тогда твердое «нет»… Хотя нужно знать мою мамулю, она бы не отстала.Но все-таки, если бы я нашла в себе силы отказаться, Мишка Котенкин не лежал бысейчас в палате реанимации, опутанный проводами.
Мишкина жизнь на моей совести, и если она прервется, яникогда себе этого не прощу…
За такими грустными мыслями я несколько отвлеклась от своегопрямого дела и хотела даже плюнуть на слежку и повернуть назад, а точнее,схватить машину и ехать в больницу к Мишке, но решила не разбрасываться идовести свое дело до какого-нибудь определенного конца. Вот увижу я, что ПетрИльич зашел в какое-то учреждение или, допустим, встретился с кем-то в кафе, ипойду по своим делам.
Петр Ильич, к счастью, не оглядываясь, шел в глубь квартала.Юркнув за густую полосу буро-коричневых кустов, я двинулась следом.
Периодически приходилось раздвигать ветки, чтобы не упустить«объект». Неожиданно кусты кончились. Впереди лежал длинный участок открытогопространства. Я пригнулась и добежала до припаркованной у обочины иномарки.
Выглянув из-за нее, убедилась, что Петр Ильич по-прежнемууверенно шагает вперед.
Перебежками от одной машины к другой я двигалась следом заним. Наконец он свернул к одному из подъездов. К счастью, возле этого подъездаснова начались густые заросли барбариса, и я, как партизан, прячась за кустами,подошла достаточно близко к старому конспиратору.
Неожиданно из подъезда, к которому направлялся Петр Ильич,вышли две разбитные тетки младшего пенсионного возраста. Одна из них имеланачальственный вид, вторая держала в руках блокнот и карандаш. При виде ПетраИльича бабенки оживились, и главная из них, ухватив его за пуговицу,затараторила:
— Петр Ильич, как удачно, что мы вас встретили! Другойраз ищешь, ищешь кого надо — и нигде не найти, а мы тут вас как раз иповстречали. Это так удачно!
Петр Ильич, видимо, не разделял ее радости и попыталсяувернуться и скрыться в подъезде, но дама вцепилась в него как клещ.
— Мы тут деньги собираем, а то какая-то некультурная заразаснова дверь сломала. Так вот, мы снова на нее деньги собираем. Нельзя же, всамом деле, без дверей жить. Это некультурно и негигиенично!
Петр Ильич предпринял еще одну попытку вырваться и, поняв,что собеседница стоит насмерть, спросил, чего та хочет.
— Пятнадцать рублей. — Общественница явно быласкромна в своих запросах.
Петр Ильич облегченно вздохнул и вытащил бумажник. Отсчитавтребуемую сумму, он снова попытался вырваться на свободу, считая, что сполнавыполнил свой гражданский долг. Но бабенка была другого мнения:
— Постойте, Петр Ильич, вы ведь должны расписаться!Наталья Петровна, — обратилась она к своей напарнице, которая молча стояларядом с блокнотом и карандашом наизготовку, — Наталья Петровна, поставьтегалочку напротив пятнадцатой квартиры! Петр Ильич, распишитесь напротивгалочки!
Петр Ильич послушно расписался и с явным облегчением скрылсяот своей мучительницы.
Я так удивилась, что застыла в своих кустиках, каксадово-парковая скульптура — девушка с веслом или пионер-герой с гранатой…
Петр Ильич не только был в нашем городе летом, он вообщеимеет здесь квартиру. Судя по тому, как набросились на него общественницы, онявно шел не в гости, а в собственный дом. Но тогда напрашивается вопрос: закаким чертом он поселился в нашей с мамулей квартире, если имеет здесь свою,отдельную?
Первый ответ, который пришел мне в голову, был самым простымв данном случае: жена. На самом деле Петр Ильич женат и прячется от жены у насс мамулей. Но это уже ни в какие ворота не лезет!
Я сделала резкий шаг в сторону и с размаху вляпалась всобачье дерьмо. Естественно, где ему и быть-то, как не в кустах! Дикоразозлившись, я кое-как вытерла сапог о зеленую, несмотря на октябрь, траву ивыбралась на пешеходную дорожку. Следовало срочно поразмыслить. Я огляделась иувидела напротив дома большой продуктовый магазин, а рядом — аптеку.
«Аптека „Фиалка“», — было написано зеленым по белому, иниже, чуть мельче:
— «Фитозал».
Что ж, аптека — так аптека.
От души надеясь, что окна пятнадцатой квартиры выходят водвор, а не на улицу, а если на улицу, то Петр Ильич в них не выглядывает, аесли выглядывает, то меня не узнает, я перешла улицу и вошла в аптеку.
«Фитозал» оказался уютным помещением, где горели неяркиелампы и пахло травами.
— Какой чай будете пить? — приветливо спросиладевушка за стойкой.
— Что-нибудь не слишком экзотическое, — попросилая, — витаминно-успокаивающее.
— Шиповник, ромашка и боярышник!
Я выбрала столик у окна, из которого был виден подъезд ПетраИльича. Чай был вполне приемлемым, во всяком случае, я успокоилась и началадумать. Первое предположение насчет жены следовало отбросить. Как ни мал мойжизненный опыт в отношении мужчин, но, наблюдая за Петром Ильичом, я все жесклонялась к мысли, что Ираида права: он неженат. Слишком уж у него свободный инезависимый вид. Далее: те две тетки-общественницы. Если бы дома сидела жена,то они давно бы уж позвонили к ней и получили свои пятнадцать рублей. Нет же,они специально ждали, когда он появится, и неподдельно обрадовались встрече.Это значит, что Петр Ильич обитает в этой квартире довольно давно, но частоуезжает.
