Сарита откинулась на подушки, отлично понимая, что бояться ей нечего. Абул не будет ни к чему ее принуждать, по крайней мере, теперь. Снова сознание его сдержанности успокоило и умиротворило Сариту, несмотря даже на ту пустоту, которая была внутри нее. Она знала, что Абул должен был сейчас ощущать такую же, и почувствовала укол совести.
Проснувшись, она обнаружила, что находится под навесом одна, и что солнце уже низко. Выбравшись наружу, она поняла, что экспедиция готова к отправке. Абула нигде не было видно. Она пошла к бассейну, зачерпнула воды и брызнула ею себе в лицо.
Когда Сарита вышла из‑за скал, куда ходила по нужде, она увидела в нескольких метрах от себя Абула, сидящего на камне и размышляющего. Сарита попыталась было по его виду определить его душевное состояние, но не смогла. У нее было такое ощущение, что он находился где‑то далеко от этих мест. Она позавидовала его умению это делать, хотя и ощутила некоторый холодок, напомнивший ей о том, что до прибытия в Альгамбру ей необходимо добиться его отчуждения с тем чтобы он покинул ее разозленным и она могла бы привести в исполнение свой план побега.
Перспектива испортить этот день, испортить удовольствие, которое он так заботливо ухитрился ей доставить, и удовольствие, которое при этом испытал сам, сильно ее расстроила, но выбора у нее не было. Она не могла оставаться здесь на тех условиях, которые ей навязывал Абул; поэтому она должна покинуть его. Есть только одна тема, которая может гарантировать его рассерженный уход. Затрагивая ее, она вмешивалась не в свое дело, так как Айка и Бобдил не значили для нее ничего. С другой стороны, трудности Абула почему‑то были важны для нее, если расстраивали его, потому что она не имела никакого другого оружия. И в этом был виновен сам Мули Абул Хассан.
И она решительно пошла к нему, решив сказать такое, что разрушит гармоничность его души.
Глава 11
Абул смотрел, как Сарита уходит вместе с Юсуфом. Он не мог поверить в то, что случилось по дороге назад, как раз перед тем, как они достигли ворот Правосудия. До этого момента Сарита была дружелюбным и веселым компаньоном и не выказывала никаких признаков недовольства, тем самым, как он теперь горько осознал, успокоив и убаюкав его бдительность. Он начал было уже думать, что несмотря на свой отказ, которым она в очередной раз наградила его в тот день, все‑таки склонна принять свое новое положение и найти в нем какие‑то положительные моменты. И потом, чувствительную тему — обвинила его в том, что он отвергает материнскую любовь, что он плохо обращается с впечатлительным и ранимым ребенком, заявила о своей открытой симпатии к его жене, о жалости, которую испытывает к его сыну. Она высмеяла его веру в спокойный и организованный уклад жизни в Альгамбре, обвинила в том, что он сделал несчастными своих жен и служанок, причем в своих обвинениях основывалась на той информации, которую, как она заявила, получила, общаясь с последними. Она сказала ему, что если бы он когда‑нибудь побеспокоился и выслушал женщин своего мирка вместо того, чтобы полностью сбрасывать их со счета, то узнал бы такие вещи, которые радикально изменили бы его взгляды.
Абул не знал, как остановить ее. Он был поначалу так огорошен этой тирадой, что спешился и стал молча слушать ее. Постепенно в нем стал нарастать гнев, выразить который он никак не мог, так как сидел в этот момент на лошади и был сопровождаем целым полком солдат.
Сарита постыдно воспользовалась его невыигрышным положением и в своей речи подрывала теперь со слепым высокомерием невежества сами основы его существования. Подобное же заключение о слепых музыкантах она сделала недавно в банях.
Абул никогда раньше не сталкивался с такой дерзостью, и это возмутило его больше всего. Он считал ее тонкой и понимающей женщиной, но сейчас перед ним было существо, полное слепых предрассудков и предубеждений. И оно без всяких колебаний вторгалось в самые священные для него области, о которых не знала и ничего не могла знать. Абул был просто ошеломлен. Он понял, что совершил ужасную ошибку. Женщина, ставшая неотъемлемой частью его мыслей и мечтаний, была никем иным, как враждебной чужестранкой. Он хотел отвернуться от нее, выбросить ее из своих мыслей и из своей жизни, но не мог этого сделать. К своему несчастью, он все еще хотел ее даже теперь, когда она изрыгала потоки несправедливых слов и обвинений и насмехалась над всем, что было ему дорого. Даже теперь он хотел ее и сознание этого наполняло его отвращением к себе.
Он ничего не сказал ей, с трудом смотрел на нее, а уж говорить не мог и подавно. Он просто передал ее Юсуфу, приказав ему отвести ее в башню.
Сарита повернулась и пошла впереди Юсуфа.
Она шла с гордо поднятой головой, не глядя на солдат, будто они были для нее не более чем пылью.
Глядя на то, как она уходит, Абул почувствовал, как в нем поднимается ярость. Ему захотелось унизить Сариту, проучить ее и показать ей, что никто — ни один человек не может говорить с ним так и остаться безнаказанным. Он мог наложить на нее любое наказание, но знал, что не сделает этого.
Потому что если он отомстит ей, то тем самым подтвердит ее правоту.
Войдя в свои апартаменты, Абул был уверен только в одном — в том, что вряд ли скоро захочет видеть Сариту. Испытывая желание, он знал теперь, что оно пройдет, как только ему удастся овладеть ею. Но как он мог так ошибиться? Мули Абул Хассан не привык совершать такие ошибки и потому чувствовал себя сейчас в полном замешательстве.
Сарита опередила Юсуфа и захлопнула дверь перед самым его носом.
Конечно, это был ничего не значащий жест избалованного ребенка, тем не менее он принес ей некоторое удовольствие.
Она прислонилась к двери со скрещенными на груди руками. В уме ее пронеслись те несправедливые слова, которые она сказала Абулу. Перед ее мысленным взором встало его удивленное лицо с глазами, полными боли. Боли и злости, которых он не мог и не хотел выразить. И она никогда‑никогда не сможет сказать ему, что не хотела причинить ему этого, и не выражала теми ужасными словами свои истинные мысли. Если бы у нее был выбор, она никогда бы не наговорила ему всех этих немыслимых вещей, но он не дал ей его.
Но мало‑помалу Сарита успокоилась. В конце концов цели своей она достигла, и какой толк был сейчас задумываться о методах, которые она использовала? Она попыталась вернуть себе способность к ясному мышлению — оно было необходимо ей, если она хотела совершить удачный побег. Пока что она была одна. Кадиги и Зулемы не было видно, но они могли прийти в любую минуту, если только Абул не приказал снова запереть ее за ее дикую выходку. Но она не слышала, чтобы Юсуф поворачивал ключ и, действительно, когда Сарита попробовала открыть дверь, та бесшумно открылась.
Значит, внутри дворца она все еще могла пользоваться относительной свободой.
Ей необходимо было сделать веревку, но если она начнет делать ее сейчас, то рискует быть застигнутой Кадигой и Зулемой. Сарита решила, что начнет сооружение веревки после того, как избавится от них, а пока займется выбором необходимых ей для этого вещей.
