– Потому что ты – моя! – хрипловатым голосом ответил он, с силой проникая в нее. – Ты не можешь быть моей навсегда, но сейчас ты принадлежишь мне. – Слова звучали отрывисто и резко, совпадая с ритмом его движения:
– Я не желаю, чтобы ты кому-то улыбалась, даже смотрела на кого-то другого! Понятно?
– Джейк! – всхлипнула она, не в силах найти нужных слов, чтобы объяснить ему что бы то ни было, убедить его в том, что она действительно принадлежит только ему.
– Ни на кого больше! – повторил он. – Ты поняла?
– Да, – простонала она, впиваясь ногтями в его плечи; очередная вспышка вновь подхватила ее и понесла куда-то вверх.
Не успело все закончиться, как Джейк начал возбуждать ее вновь. И тогда она разрыдалась, не в силах больше сдерживать себя. Ее начал бить озноб. Это была реакция на чрезмерное чувственное возбуждение, не имеющее никакого отношения к любви…
Доминик замер и какое-то время оставался неподвижным. Потом вдруг поднялся, включил настольную лампу, вернулся, вновь посмотрел на нее и злобно выругался, оценив содеянное.
Джейн смотрела на него широко раскрытыми глазами, затуманенными пережитым, несчастными глазами. Губы ее припухли и посинели – от его поцелуев. Она инстинктивно отпрянула, увидев угрюмое выражение на его лице.
– Боже! – прохрипел Доминик, дрожащей рукой закрыв глаза.
Но она успела заметить муку в черной глубине этих глаз.
Джейк отошел в другой конец комнаты, скрывшись в полумраке, и вновь появился с простыней в руках, потом накрыл ее и тщательно подоткнул со всех сторон концы, как если бы она была маленьким ребенком.
– Перестань дрожать, я больше не трону тебя, – проворчал он и лег рядом с ней на спину, закинув руки за голову.
В полутьме Джейн видела, как он лежит, невидящими глазами уставившись в одну, лишь ему ведомую точку. Ее всхлипывания постепенно затихли. И лишь изредка из груди вырывалось прерывистое дыхание – как у ребенка, который долго плакал и все еще никак не может успокоиться.
– Утром Марк отвезет тебя в аэропорт, – неожиданно произнес Джейк.
Глаза Джейн расширились от изумления. Она так и не смогла понять, чем настолько прогневала его, что он собирается ее прогнать.
– Почему? – спросила она, вытирая глаза уголком простыни.
– Почему?! – воскликнул он с горечью. – О Боже! Да я же обращался с тобой как с проституткой! Я хотел причинить тебе боль и добился этого самым болезненным и унизительным образом, – хрипло рассмеялся он. – Мое самолюбие было задето, и я решил отыграться на тебе! И ты еще спрашиваешь: почему?
Джейн пыталась заставить себя думать, но в голове не осталось ни мыслей, ни эмоций. Кроме одной: она не сможет жить без Доминика. Наступил самый опасный момент в их отношениях. Если она не снимет с него чувство вины и горечи, он отошлет ее. И тогда уже ничего нельзя будет изменить.
– Это не твоя вина, – попробовала переубедить его Джейн. – Я действительно глупо вела себя в ночном клубе.
– Никаких особых глупостей ты не натворила, – угрюмо и устало возразил он. – Я ведь прекрасно знал, что руководило тобой, а иначе, наверное, удушил бы тебя на месте. Но самое скверное, что я решил отомстить и думал, что смогу насладиться местью!
Джейк снова выругался и пошарил в ящике комода. Вскоре она услышала чирканье зажигалки, пламя осветило черты его лица, а потом огонь погас, и лишь время от времени вспыхивал алый кончик горящей сигареты.
– Думаешь, я не знаю, что беспокоит тебя? – с горечью спросил он. – Ты теперь будешь всегда стремиться к тому; что познала со мной! – Он глубоко затянулся, и огонек вспыхнул ярче. – Признаться, я не ожидал, что твоя чувственность проснется сразу же, после первой нашей ночи.
– Но я ведь не собираюсь никуда бежать от тебя! Это ты прогоняешь меня прочь, – возразила она, чувствуя, как он замер, лежа рядом с ней.
Вдруг из темноты раздался спокойный, рассудительный голос:
– А может, ты просто мазохистка? И тебе нравится, когда тебя обижают и оскорбляют? Я ведь даже не могу обещать тебе, что это не повторится вновь! – Он повернулся, чтобы взглянуть на нее. Огонек сигареты бросал блики на его лицо. Губы иронично вздрагивали, но в глазах, казалось, сосредоточилась вся мировая скорбь. – У меня, черт побери, дьявольский темперамент. С детства я привык получать все, что захочу. И вряд ли смогу измениться в ближайшее время.
– Но я и не прошу тебя меняться, – прошептала Джейн. – Я люблю тебя таким, какой ты есть. А не того идеального человека, каким ты мог бы быть.
– Какая терпимость! – насмешливо откликнулся он. – Боюсь, что твое великодушие очень быстро улетучится, если я снова поведу себя столь же варварским образом.
Еле уловимая улыбка тронула ее губы:
– Кто знает, может быть, я привыкну к этому… Знаешь, столько женщин на свете мечтает о том, чтобы возлюбленный брал их именно так – снова и снова, не давая вздохнуть?
Воцарилось долгое молчание, потом Джейк неожиданно рассмеялся:
– Ты умопомрачительна! – Он встряхнул головой, словно не веря своим ушам. – Каким это образом тебе удалось повернуть дело так, словно я всего лишь занимался расширением твоего сексуального опыта?!
– И, кстати, кое-что из того, что ты показывал, мне очень понравилось, – негромко проговорила она. – Просто не могло не понравиться!
Помолчав, Джейк ткнул сигарету в пепельницу, а потом отрывисто произнес:
– Я хочу обнять тебя. – В голосе его прозвучала необычная нерешительность. – Ты сможешь заснуть в моих объятиях, Рыжик?
Джейн почувствовала, что комок, застрявший у нее в груди, начал таять. Сумеет ли она когда-нибудь понять этого сложного и странного человека? Полудьявола-полуребенка, циничного и искушенного, но в то же время ранимого. Грубого и яркого одновременно,
– Я только и мечтаю о том, – тихо ответила она.
Сильные, крепкие руки обняли ее, голова Джейн уютно легла на плечо Джейка. Он осторожно и бережно прижимал ее к себе, словно маленького ребенка.
– Так ты не отошлешь меня? – сонно спросила Джейн.
Тело ее обмякло и расслабилось в кольце его теплых надежных рук.
Доминик поцеловал ее в лоб.
– Нет. Клянусь – нет! – глухо ответил он. Джейн удовлетворенно вздохнула и, как котенок, потерлась о его плечо.
– Спи, Рыжик! – мягко приказал он, но глаза его оставались настороженными.
Джейн послушно расслабилась и уже начала засыпать, как он вдруг опять заговорил. Слова звучали торжественно и напряженно, словно ему никогда прежде не приходилось признаваться в своих чувствах. Впрочем, так оно на самом деле и было.
– Джейн… прости… меня. – Рука его попыталась пригладить ее пышные кудри.
