— Спасибо, — сказал Броня хрипло.
— Не за что, — ответил цесаревич, вернувший человеческий вид голове. Любезно объяснил: — Оборотни от векторов и наличия коловрата не зависят.
— Понятно, — сказал Кудель, прижимая к себе испуганную Ксеню.
— Ох, ***, — просипел наш гид, стягивая с головы вязаную шапочку.
— Вы поезжайте в муниципалитет, — вежливо сказал ему дракон. — Предупредите там: Стены больше нет. А мы тут… зайдем, поинтересуемся.
… За Стеной было тихо. Так тихо, что слышен был стук сердец. Летали над головами остроклювые гозы. Вилась между деревьев одна единственная утоптанная тропа. Отпечатки копыт и… когтей. И хорошо бы, если бы это были лесные звери.
Пройти так далеко, как хотелось, нам не удалось. Черри вдруг резко остановилась.
— Лабиринт, — коротко сказала она.
Мы вглядывались в обычную, на наш взгляд, рощицу.
— Уверена? — спросил Милли.
— Они здесь везде, — выдохнула девушка, — друг на друге и внутри, все… перемешались.
— Да, я вижу. Искажение пространства, — сказал Фодя. — Вон там. И вон там. Видите? Словно одно зеркало впаялось в другое.
Теперь стены Лабиринтов видели и мы.
— Проведешь нас? — спросил Милли.
— Нет, — Пупрыгин виновато развел руками. — Если эта махина начнет схлопываться, я ее не удержу. Как нам найти Лексея?
— Я здесь, — из-за деревьев раздался голос, бодрый, но немного дрожащий. На тропе появился веселый, трясущийся от холода в легкой курточке Гудков. — Да я это, я, не калька! Не стреляйте! Хотите расскажу, кого Малиольда Таманиэлевна в прошлом семестре в угол поставила, за плюханье?
— Лешка, — с облегчением выдохнул Броня. — А джинн где?
— Смылся, — простучал зубами Лексей, влезая в извлеченную Марьяшей из сумки запасную парку. — Сказал, вы тут где-то. Типа пожелание он исполнил, а дальше как-нибудь сами.
— Где Антон? — затаив дыхание, спросила я.
— Мы оставили его у стен другого Лабиринта. Он ушел. Туда… к ней. Потом загрохотало. Потом еще… земля ходуном ходила. Вся эта… живность, что все время пыталась попробовать нас с джинном на вкус, разбежалась. Потом затихло. Я сидел на скале… мы сидели. Там еще парочка кентавров прибилась к огоньку. Только попкорна не хватало. Этот ифрит – парень с юмором, поставил на Антона Макаровича и, кажется, выиграл. Ребят, ущипните меня! Я точно не сплю?
— Могу в лоб дать, — пообещала я, — если не перестанешь трещать. Сразу проснешься. Куда вы его отнесли? Куда он потом пошел? Показывай!
— Вредная ты, Лу, — сказал Гудков. — Хорошо, что не я на тебе женился.
Затрещину Лексей получил, правда, не от меня, а от Марьяши. Все понимали, что он страшно напуган и под своей бравадой пытается спрятать растерянность и ужас от пережитого.
Следующий Лабиринт, выращенный из самшита, аккуратный, как картинка в журнале «Образцовый садовод», пустил только… меня. Пока ребята переговаривались перед ним в недоумении, я рванула к просвету между кустами. Увидев, что я прошла между топиари, изображающими единорогов, ребята решительно шагнули следом и... уперлись в невидимую стену.
— Черт, Лу, вернись! — потребовал Милли. — Не рискуй!
— Нет, — сказала я. — Ты что, не понимаешь? Это сад Мэб. Ее парк. Я – вендиго, дух Северного Леса. Я могу пройти везде, имею право. Вы – нет.
Георгий попробовал прожечь самшит огнем, Ксеня и Броня атаковали векторами пробоя. Я даже удосужилась увидеть трансформацию Милли – он выдохнул и переплелся в очаровательного салатового оттенка змея. Это ему тоже не помогло. Альв вернулся в привычный облик, погрозил мне кулаком. Черри почему-то смотрела на меня с восхищением, расширив и без того огромные глаза на пол-лица.
— Зови, — сказал мне Милли, смирившись. — Зови нас клеймом… если что. А мы будем думать. И что-нибудь придумаем.
… Я угадала. Это был личный парк Мэб. Засыпанный снегом, усыпанный обломками обугленных и впечатанных в лед каменных осколков, пеплом и крупицами разноцветного стекла (кажется в окнах замка еще недавно были витражи).
— Что здесь произошло? —спросила я на корявом эльфийском у снежной феи, выскочившей из топиари и врезавшейся мне в лоб.
— Здесь был вендиго, — дрожа, проговорила малышка. — Я же предупреждала! Я говорила королеве!
Фея защебетала что-то на своем ужасном диалекте.
— Мэб мертва? — крикнула я.
— Заточена в ледяной куб!
— Где вендиго?
— Ушел умирать! Он ранен! Сильно ранен!
— Покажи!
Фея разрывалась между ужасом и желанием помочь. В этой войне, настрадавшись от самодурства Королевы Древних, она была на стороне вендиго, но грядущий хаос неизмеримо ее пугал. Пришлось приводить ее в чувство, пригрозив, что добью королеву и тогда точно разразится война.
Малышка привела меня к дорожке из крови. По ней я шла так долго, что ноги начали дрожать, но не от холода, его я вообще не чувствовала. И снова знала: Тони жив. Пока жив.
Лес отмер. Я видела глаза дриад, смотревших на меня из стволов эльфийских дубов, спины кентавров, мелькающие между деревьями, и мелкую лесную нечисть. Никто из них ко мне не приближался. Лишь высунулся из скалы клацающий зубами горный черт, надеясь, видимо, на легкую добычу в лице заплутавшей туристки, но, увидев меня, взвыл:
— Невеста демона!
— Жена, — буркнула я. — Где вендиго?
— Там!
Громко причитая, черт втянулся и камень. Я нашла пещеру в конце тропы, извилисто вползающей на скалу. Смело вошла, поворошила остывающие угли. Тони был тут – подстилка из травы была запачкана кровью. Я набрала хвороста и еловых веток, вернулась, села и принялась ждать у разгорающегося очага.
Он пришел через несколько часов. Не обращая на меня внимания, сел у костра, подогнув когтистые лохматые ноги, снял с плеча тушку зайца и принялся пожирать добычу… сырой. Крепкие челюсти пережевывали мясо и кости. Я молчала и ждала, не представляя, что мне следует делать. В легенде говорилось лишь о том, что возлюбленная вендиго последовала за ним в лес. Дальше у них двое деток родилось. В лесу? Об удобном доме в сказке не упоминалось. О том, вернулся ли вендиго в человеческий облик, тоже. Так себе перспектива, если честно.
Вендиго поел и улегся на лапнике. Я видела, как горят в отблесках костра его раскрытые глаза. Позвала:
— Эй! Я здесь.
Тони не пошевелился, продолжая смотреть на потолок пещеры. Он него пахло кровью и зверем. Бок и ногу покрывали несколько шрамов. Шерсть на руке с другой стороны была опалена. Это была его первая трансформация. И сразу – в бой. Найдет ли он путь назад? Милли говорил, что вторая ипостась подчиняет сильнее, чем человеческая.
