Но терроризм и безработица 70-х и 80-х вынудили закрыть доки и заводы, которые располагались рядом с рекой. Фабрики были разорены, станки демонтированы и перевезены в Сеул На десятилетие о районе забыли, а затем грянуло Соглашение о прекращении огня. Наступило затишье. Когда до Ирландии дошли многомиллионные вливания из Америки и Европы, предназначенные для преодоления разрухи, в этом закоулке неожиданно углядели место для выгодных вложений. Срыли фабрики, очистили реку, построили в рамках проекта «Лагансайд» красивую набережную, возвели дома для яппи.
И мне понравились эти перемены! Даже когда солнце зашло за черную тучу и заморосил дождик. Здесь чувствуешь себя иначе, чем в старом Белфасте. Нынешние его обитатели не сидят на месте. Они ездят за границу и привозят с собой изящные сувениры из Алгарве и Андалусии, кувшины для оливкового масла, наборы специй, дорогие вина. Они водят знакомство с черными, геями и лесбиянками, знают, кто такой Йо-Йо Ма,[19]считают Вивальди примитивным и предпочитают ему Янашека.
Да, они не особые интеллектуалы, но не исключено, что они и есть будущее. Постепенно исчезнут доходные дома и дома с общей задней стеной. А вместе с ними отсталость, дискриминация женщин, недоверие к незнакомцам, ненависть к инакомыслящим. Конечно, на это потребуются сотня лет и гражданская война, но, если именно эти люди будут управлять событиями, зло исчезнет. И Белфаст станет просто еще одним североевропейским грустным и мокрым городом. И если я доживу до того времени, я даже не всплакну о прошлом…
Но хватит мечтать, надо найти Барри. Я последовал за изгибом реки и увидел череду плавучих домов. Красивые, переделанные под жилье баржи и лодки, пришвартованные перпендикулярно к берегу. Одни — длинные и узкие, как углевозы, другие — компактные, с рубкой. Почти все в прекрасном состоянии, украшены цветами, хоть сейчас в плавание. Около двадцати лодок-домов стояли довольно близко друг от друга и растянулись примерно на четверть мили. Со знаменитыми тиковыми лодками-гостиницами из долины Кашмира, разумеется, им было не тягаться, однако это были вовсе не те древние вонючие посудины, которые я ожидал увидеть.
Я прошел мимо нескольких лодок и остановился, заметив на палубе молодого человека в желтых шортах и пурпурной штормовке. Он гладил золотистого ретривера и читал книгу Дуэйна Гиша под названием «Эволюция? Раскопки говорят: нет!».
Направление ветра изменилось. Я поежился; рану заломило от холода.
— Простите, пожалуйста, я ищу «Рыжую копну», — сказал я, застегивая кожаную куртку.
Парень оторвался от книги. Он надменно щурился и был наголо обрит, как скинхеды, однако я все же решил, что к этой человеческой породе он принадлежать не может, учитывая его одежду и наличие собаки.
Он отозвался с такой враждебностью, что я уже готов был утвердиться в своих подозрениях.
— Э-э-э, а в чем дело-то?
— Да мне нужен хозяин.
— Ты не представился.
— Майкл Форсайт. А тебя-то как звать, если не секрет?
— Дональд. Ты — констебль Майкл Форсайт?
— Нет.
— И ты не имеешь отношения к полиции?
— Нет.
Он отложил книгу, прикрыл глаза и покачал головой, как будто не вполне мне доверял:
— Хорошо. Сказать по правде, я подумывал вызвать полицию, так что…
— Зачем? — искренне заинтересовался я.
— С той лодки наносит какой-то мерзкой вонью…
— С которой это?
— Со следующей, справа от тебя.
Я поглядел: высокий комфортабельный катер, пришвартованный здесь уже довольно давно, судя по тине, наросшей на кранцы с обеих сторон. Само судно казалось чистым и опрятным, если не считать прилипших к релингам клочков бумаги и листьев.
— Робби заметил вчера, что-то не в порядке, а сегодня и я учуял этот запах, — неуверенно сказал Дональд.
— Полагаю, Робби — это твой пес? — уточнил я.
— Да, это он, — сухо ответил Дональд.
— И отчего же Робби так занервничал?
Врожденная белфастская скрытность несколько секунд боролась в Дональде с желанием облегчить душу. В конце концов победило последнее.
— Ну… я испугался. Лежу я, значит, в своей кровати. Не знаю, который час был. Часа три-четыре ночи. Робби вдруг зарычал, я велел ему заткнуться. Он не унимается, я начинаю беспокоиться. Ну, я вышел на палубу осмотреть лодку, проверить снасти, да и оглядеться, что ли…
— И что ты увидел?
— Ничего. Все было нормально.
— А потом?
— Потом, значит, Робби начинает скулить, я не понимаю, в чем дело. Успокаиваю его, и он идет спать. Но меня все это выбило из колеи, я долго не мог заснуть…
— Что было дальше?
— Вчера я встал, короче, и поехал в колледж — я учусь в Технологическом, — вернулся поздно вечером, все вроде в порядке было, только Робби целый день ходил слегка пришибленный, но у него такое иногда бывает, я на это и внимания не обратил. А сегодня утром проснулся и сразу почувствовал этот запах, в общем.
— С «Рыжей копны»?
— Угу.
— Ты зашел туда?
Глаза Дональда сузились: он наверняка гадал, стоит ли так откровенно говорить с совершенно незнакомым человеком. Я улыбнулся в высшей степени дружелюбно, рассчитывая, что в качестве побочного эффекта моя улыбка обезоружит паренька.
— Я подошел и крикнул: «Барри, открывай!», но ответа не было.
— А в рубку заходил?
— He-а. Тут жесткое правило: нельзя заходить в чужие лодки без разрешения. Вот так вот.
— И что ты тогда сделал?
— Слушай, ты точно не пилер? — засомневался Дональд.
— Я не полицейский, но работаю на них, так что тебе бы лучше ответить на мои вопросы.
— Слушай, я ничего такого не сделал! Я никогда никому ничего плохого не сделал за свою жизнь… ну разве что на футбольных матчах, да и ты вряд ли сдержишься, чтобы не помахать кулаками, когда играют «Селтик» или «Рейнджерс», шотландцы гребаные, они же…
— Дональд, расскажи, пожалуйста, что было дальше? — прервал я его.
— Ничего. Вернулся к своим делам, — ответил Дональд.
— Отличное решение. А теперь окажи мне услугу, Дональд. Расскажи-ка о Барри.
— Что именно?
— Он один живет?
— Да нет, с приятелем.
— Кто таков?
— Не знаю, кажется, студент из Шотландии, что-то типа этого. Барри и его приятель, как и я, учатся в Технологическом колледже, только по художественной части. Фотография и прочая ерунда, прикинь? На этих лодках живут практически одни студенты. Это временное жилье, мне, в общем, наплевать.
