Повелитель гор развернулся к ней с широкой улыбкой, за которой мне почудилось отвращение, и воскликнул:
— Огида! Ты уже покидаешь меня? Жаль. Твое общество доставляет мне истинное удовольствие. Клянусь кристаллами, я буду счастлив вновь видеть тебя. Возьми, — он протянул ей шкатулку, в которую плантарка тут же вцепилась, открыла крышку и провела трясущимися руками по целой куче красных камней, — здесь все, что я тебе посулил за небольшую услугу.
— Этого с лихвой хватит, чтобы мои девочки вышли замуж за более достойных мужчин, чем этот кривой прихвостень моего выжившего из ума мужа, — пробормотала себе под нос блондинка, захлопнула шкатулку и подняла холодный взгляд на Локина. — Мы в расчете. Прощай.
Огида быстро протараторила что-то неразборчивое над кристаллом и растворилась в образовавшейся дымке.
— До чего ж алчная бабенка, — буркнул Повелитель гор. — Но без нее никак.
Санита подошла к нему и тронула за локоть:
— Я исполнила твою волю, сдержи и ты свое обещание. Отпусти мою внучку! Она ведь совсем ребенок.
Локин брезгливо поморщился и стряхнул с себя ее ладонь.
— Мои люди отвезли ее в степь. Забирай с собой этого увальня, да смотри, чтобы он вел себя тихо. Мне проблемы с анимами не нужны.
— Нэ волнуйся, — скрипучим голосом заверила его старуха, — зелье забвения прочистит ему мозги. Бедолага всю жизнь будет верить, что он и есть сын вождя. Где мне найти внучку?
— Возьми вот этот кристалл. — Локин протянул ей крохотный камень. — Он приведет тебя в нужное место.
В глазах Саниты блеснули слезы, она схватила стекляшку и прошептала:
— Девочка моя, я наконец увижу тебя.
Локин криво ухмыльнулся, бросил на нее презрительный взгляд и скомандовал воинам:
— Уходим!
Они быстро скрылись в красноватом мареве, а Санита принялась шарить по карманам пестрого платья.
— Куда же я сунула флакон, — бормотала она.
Внутри все сжалось в тугой комок, а во рту стало сухо. Неужели сейчас бабка напоит меня какой-то дрянью, и я навсегда перестану быть Олегом Властовым? От воспоминаний о прежней жизни и об Алисе не останется и следа. Черт бы побрал эту параллельную реальность с ее магической белибердой!
Я задергался что есть мочи и хотел истошно закричать, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип.
— Нэ шуми! — цыкнула на меня старуха. — Прям какая трагедия — забыть твое никчемное прошлое. Кем ты был в своем мире? Простой работяга? А здесь будешь сыном вождя! — Она задрала палец вверх и многозначительно округлила глаза. — Так что нэ упрямься и пей, что даю.
Все тело свело судорогой, легкие пылали огнем, я уже не в силах был увернуться от приближающегося пузырька — старая карга схватила меня за волосы и зафиксировала голову, не оставив ни единого шанса избежать страшной участи.
— Пей! — рявкнула она, и моих губ коснулось ледяное стекло флакона.
— Нэ так быстро, Санита, — услышал я голос Брины.
Она подлетела к бабке со спины и выбили из ее рук сосуд с зельем, та вскрикнула и повалилась на землю. Чувство облегчения накрыло с головой, но дикая слабость не позволила хотя бы замычать в знак признательности воинственной девице, и я тут же провалился в непроглядную черноту.
Глава 25
Алиса
Пройдя сквозь красноватую дымку, воины вынесли меня на мощеный двор огромной крепости. Темно-серые угрюмые стены возвышались с четырех сторон, клочок хмурого неба виднелся над головой, но если у перевала лил дождь, то здесь даже не накрапывало. На удивление было тепло и немного душно, поскольку холодный порывистый ветер не проникал внутрь крепости, а может, это действовал пресловутый регулятор климата, о котором говорила Согаль.
Все строения за внушительными внешними стенами имели правильную прямоугольную форму, крохотные окошки-бойницы и тяжелые кованые двери. К одной из них меня и поволокли. Караульный пропустил нас внутрь, и минеры поспешили по узкому слабоосвещенному проходу к выдолбленной в горной породе лестнице, ведущей вниз. Меня спустили в подвал, где тянуло сыростью, запахом нечистот, и веяло могильным холодом.
− Кого там принесло? — прохрипел уродливый морщинистый старик с перекошенным ртом, выглянув из-за зарешеченного отверстия широкой двери.
− Открывай, каналья! — крикнул в ответ один из воинов. — Доставили тебе деву леса. Смотри, устрой ее со всеми почестями. Как-никак дочка самого Хозяина леса.
Минеры разом загоготали, будто услышали хорошую шутку, а местный тюремщик отворил скрипучую дверь и махнул в сторону узкого прохода, за которым начинался длинный коридор с множеством дверей и парой тусклых фонарей на стенах.
− Тащите в самый конец — там еще свободно. Последняя одиночная камера справа.
Воины быстро доставили меня туда, куда им указали, занесли в темное помещение и уложили на жесткую койку, высеченную в стене напротив двери.
— Что делать будем? — спросил один из них.
— Да оставим здесь, и дело с концом, — отозвался второй. — Повелитель пусть сам решает, что и как.
Но первый отчего-то сомневался:
— Может, следует надеть браслеты? Все же у нее сильный дар. Вдруг сбежит?
— Что ты несешь?! — напустился на него третий. — Сетка продержится до завтрашнего утра, а за браслетами еще к начальнику тюрьмы идти. Если тебе так охота, сам и тащись, а я жрать хочу. И так на ее поиски убили кучу времени. Да и как она выйдет отсюда? Кругом охранки стоят, дурень.
— Пошли уже, — постарался примирить спорщиков их товарищ, похлопав обоих по плечам. — Насчет браслетов распоряжений не было. Сказали доставить — мы доставили. А тут уж пусть сами думают.
Воины вышли в коридор и захлопнули дверь, но никакого лязга засова или звука защелкнутого замка я не услышала, зато увидела, как вокруг выхода образовалась легкая фиолетовая пелена. Видимо, та самая упомянутая охранка.
Камера погрузилась во тьму, и лишь слабый отсвет фонаря проникал внутрь через окошко в двери, да сковавшая меня сетка слегка светилась. Я лежала на ледяном камне, меня бил озноб, и мысли пульсировали в голове, то и дело прорываясь в обезумевшее сознание яркими вспышками. Что теперь со мной будет? Как они поступят с Олегом? Жив ли он еще? Где сейчас Согаль и Дикар? Неужели это конец? Миллион вопросов раскалывал разум, но ответов у меня не было.
Понемногу глаза привыкли к темноте, и я смогла лучше рассмотреть свое новое обиталище. Неровные стены камеры представляли собой осыпающиеся пласты горной породы, по ним стекала тоненькими ручейками вода и капала на пол, собираясь в углу. Там образовалась небольшая лужа, возле которой стоял высокий ящик, откуда тянуло резким запахом мочи.
Уныние и безнадега придавили к каменной койке не хуже пудовой плиты под рухнувшим во время землетрясения зданием. Я настолько замерзла, что начала проваливаться в забытье, но внезапно уловила голос:
