– Я была ребенком. Если бы меня спросили, я бы отказалась. Я поняла, что это такое, только когда выросла. Я еще не знаю, как это на меня повлияет. Мне остается только быть осторожной с собой, а потом и с супругом. Спасибо, что открыла мне глаза. В нашей стране все продолжают верить, что это религиозный обряд.
– Так и есть! – теряя терпение, выкрикнул Али. – Это наш религиозный обряд. Так угодно Аллаху.
Что можно противопоставить такому упрямству, которое прикрывается Божьей волей, хотя речь идет только о воле людей? Не удивительно, что Рихам носит паранджу. Не думаю, что она сама этого хочет, учитывая, что девушка выросла в более или менее либеральной семье. Но в мусульманских странах девушки подчинены если не воле родителей, то воле жениха, а потом мужа. Али открыто демонстрировал, насколько авторитетны его взгляды для Рихам.
Я же придерживаюсь мнения, что надо, взывая к здравому смыслу, пытаться заставить общество отказаться от ритуала генитального обрезания.
Таково мое убеждение. Только упорство может пересилить глубоко укоренившуюся традицию. Я восхищалась акцией, проведенной по этому поводу членами французской ассоциации «Ни проститутки, ни покорные рабыни»[16]. Эта ассоциация совсем недавно получила консультативный статус при ООН, что позволило ее участникам быть услышанными на международной арене. Интересное совпадение: в июне 2007 года ассоциацию возглавила Сихем Хабши, родившаяся в алжирском городе Константина и вместе с родителями уехавшая из страны.
Сама под небом Рами
Мое каирское любовное приключение не помешало мне заниматься делом, которое я взвалила на свои плечи; я продолжала изыскивать возможности облегчить жизнь бездомных женщин. Рами поддерживал меня, хотя и советовал не принимать слишком близко к сердцу факты социальной несправедливости, размышления о которой портили мне настроение.
Он считал, что все мои попытки что-то сделать и этом направлении сравнимы с каплей в океане, но я все равно продолжала думать, что спасение даже одной женщины – это уже немало. И их счастье в моих глазах будет подобно океану.
Проходили дни и недели, я все больше и больше привязывалась к Рами, однако не менее важным для меня было помогать попавшим в беду женщинам. Но у меня был свой домашний очаг и ждавшие моего возвращения дети. Моя жизнь была подобна надвое разрезанному яблоку, и у меня никак не получалось найти способ соединить вместе две его половинки.
Рами любил меня всей душой, я это чувствовала. Я отвечала ему взаимностью, наши сердца бились в унисон, однако надо было выбирать между необходимостью вернуться домой, чтобы заниматься детьми, и желанием продлить пребывание в Египте. Этот выбор разрывал меня на части.
Теперь у меня появилось две причины возвратиться в Каир: обездоленные женщины, которым я помогала, и Рами, которого я любила.
* * *
К сожалению, настал день отъезда.
И вот мы в аэропорту, не в силах оторваться друг от друга. Никогда бы не подумала, что Рами так расстроит мой отъезд. Мы были словно двое детей, которые не понимают, почему им надо расстаться. На нас оглядывались, ведь мы проявляли свои чувства открыто, что в Египте считается предосудительным. Нам было все равно, что о пас подумают или скажут.
Рами был красив и молод. Сначала я отнеслась к этому флирту как к игре, развлечению. Мы, словно дети, веселились вместе. Но вспыхнувшая страсть в корне изменила положение вещей. Эти отношения стали для меня новым опытом. Я теперь больше верила в себя, почти угасшее пламя надежды снова разгорелось. Я поняла, что всегда лучше что-то делать, чем топтаться в потемках и ждать неизвестно чего. Я поняла также подлинный смысл пословицы: «Жизнь ждать не будет».
Без сомнения, счастье омолаживает нас и делает сильнее, устойчивее перед напором времени. «Нет, тебе, время, будет не так-то просто меня взять, потому что ты в долгу передо мной и теперь я должна наверстать упущенное».
Я словно хотела отомстить за себя и вернуть годы, которые считала потерянными. Они принадлежали мне, эти годы, но воры украли их у меня. Пусть же восторжествует справедливость: будущее принадлежит мне, и я не позволю кому-либо отобрать его у меня.
Я трепетала, ощущая близость Рами. Он не был ни авторитарным человеком, ни слишком зацикленным на религии. С ним я могла делать все, что угодно, не боясь подвергнуться критике. И, что немаловажно, он знал все о моем прошлом.
Я упивалась счастьем с одержимостью узника, проведшего многие годы в темнице, испытывая при этом стыд, словно пользовалась этим подарком судьбы незаслуженно.
* * *
Вернувшись домой, я поспешила рассказать Норе о своем любовном приключении до мельчайших подробностей. Нора слушала меня без особого восторга, не пытаясь скрыть удивление. Я хорошо ее знала, поэтому не могла не заметить в ее глазах немой упрек. Ее реакция не очень меня утешила, я поняла, что в будущем могут возникнуть проблемы.
– Почему бы тебе не порадоваться за меня? Теперь у тебя тоже есть спутник жизни, которого ты любишь, который защищает тебя и заботится о тебе. Скоро у вас будет ребенок. Ты счастлива. Мелисса тоже счастлива. Это ведь и называется жизнью, разве не так? Да, я ваша мать, но я также и женщина, которая хочет быть любимой, ты так не считаешь?
– Да, мама, я тоже так думаю. Но разве ты не могла выбрать кого-то более зрелого? Я просто боюсь, что при его энергии тебя скоро придется собирать чайной ложечкой.
– Ты думаешь, я специально искала молодого? Ты же знаешь свою мать лучше всех. Это произошло само собой, и я ничего не смогла с этим поделать. Для меня это подарок небес, и я принимаю его и не собираюсь обращать внимание на пересуды обывателей.
Нора тяжело переносила беременность, и не удивительно, что она хотела, чтобы я была рядом с ней. Возраст Рами вряд ли имел большое значение. Она только хотела быть уверенной, что присутствие в моей жизни мужчины не заставит меня забыть о том, что я мать.
Роды немного пугали Нору, для нее было важно, чтобы я была рядом. Так как это была первая беременность, Нора не имела опыта и ей казалось, что она может родить в любой момент. Она сердилась на меня из-за того, что я хотела уехать к Рами, и упрекала за то, что я не занимаюсь ею и моими сыновьями. Отчасти она была права: участие в судьбах бездомных женщин отвлекало меня от семейных обязанностей, а иногда я вообще о них забывала. Один из близнецов тоже меня упрекнул:
– Я знаю, ты помогаешь женщинам в чужой стране. Но кто будет заниматься нами?
Стремление обогреть всех лишало меня покоя. Бот и Рами перед отъездом повторял мне:
