— А она, заливаясь слезами, хорошенькая до невозможности, теребя в руках то платочек, то нательный крестик, эдакая Наташа Ростова, будет заявлять, что ее оговорили. Потому что она не могла выдержать домогательств вас четверых, хотел уйти, а вы… И так далее и тому подобное. Она будет играть, вы — заведетесь и будете кидаться. Вот приблизительно как сейчас. И как вы будете выглядеть?
— Но мы правы.
— Да. Но при этом будете выглядеть жалкими уродами. И осадочек останется.
— Так что — простить? — вдруг спросил Лев.
— Простить или нет — дело каждого. Я не о том. Я об игноре. И вообще — не надо подменять собой судьбу.
Тут я просто проглотила: «Пусть лучше ядом захлебнется, когда увидит, что все ее старания пошли только на пользу квартету».
В этом вопросе мы так и не договорились. Решили сутки еще подумать. Остальное решили быстро. Репетировать новую программу ударно, но лето ездить с прошлогодней, отработанной, куда включать потихоньку те номера, что будут получаться. Кстати, Лев решил, что четыре сольных номера будут. После отпуска и начнут их репетировать.
Клип снимать, в стилистике — «будто бы на коленке», рабочие моменты, репетиции. В общем, все то, что так нравится поклонникам. А за всем этим наблюдает кошка. И в идеале управится за эту неделю, пока этого все хотят.
А сайт решили не восстанавливать, а переделать. Как и предложила Машка.
— Вот ты не совсем права, — сказал мне Томбасов, когда мы укладывались спать.
— В чем именно? — я отвечала, а сама просто поражалась тому, как легко и естественно все происходит.
— С Даной и тем, что эти четверо клоунов будут выглядеть уродами.
— Почему.
— Если нанять хорошего пиарщика, то можно все изобразить как надо. И эти будут жертвами, а девица хищницей. И на их стороне будут симпатии. Можно сделать.
— Можно. А ты уверен, что им надо выглядеть жертвами? Особенно сейчас? К тому же…
— Что? — Олег прижал меня к себе, уже явно жалея, что поднял этот разговор.
— Ты на Льва внимательно смотрел? Не нужны ему эти разбирательства. Совершенно не нужны.
— Все, — Томбасов решительно уронил меня на кровать и грозно навис надо мной. — Никаких обсуждений. Никакой работы.
Я промурлыкала:
— Сам и первый начал. — И тихо-тихо добавила: — Спасибо.
— За что? — Олег так удивился, что перестал целовать мне шею.
— За то, что не стал говорить это при всех.
Он рассмеялся. Пробормотал:
— Такая умная. И такая дурочка. С ума сойти.
21-2
На следующий день, аккурат после репетиции, нас посетил Самуил Абрамович. Он церемонно раскланялся со мной, поцеловал руку, восторженно приветствовал Клеопатру, восхитился Машей, которая, кстати говоря, так и занималась социальными сетями. Ей наговорили кучу комплиментов. И отпустили с миром. Машка недовольно взглянула на меня, но с Самуилом Абрамовичем спорить не решилась. Как только за дочерью закрылась дверь, адвокат внимательно оглядел солистов квартета. Они как-то поежились. Даже Леву проняло.
— Итак, — Самуил Абрамович осмотрел четверку с видом даже не прокурора. Скорее Вия, на тему: «Кто тревожит мой покой». — Вы решили организовать аутодафе вашей милой бывшей барышне, которая по совместительству трудилась пиар- менеджером.
Иван покачал головой и проворчал:
— Может, прекратим терять время уже? Да и ну ее, эту всеобщую барышню?
Лев прикрыл глаза, а Сергей недобро усмехнулся. По-моему, слово «аутодафе» ему понравилось.
— Вы нас будете отговаривать? Как Олеся? — возмущенно кивнул в мою сторону Артур-
— Ни в коему случае. Желание клиента закон. Вот столько будут стоить мои услуги.
И адвокат написал на листочке сумму. И передал его Артуру. Тот крякнул. И тяжело опустился в соседнее кресло. Передал бумажку Ивану — тот приподнял брови — я думала, у человека они на такую высоту не поднимаются. Потом листочек перекочевал к Сергею. Тот просто рассмеялся. И отдал Льву.
— Сколько-сколько? — тот ошарашенно перевел взгляд на адвоката.
— Ну, жизненной необходимости в подобном времяпрепровождении у вас нет. Это же не вопрос жизни и смерти. Значит, это удовольствие. А за него, как мы знаем, приходится платить дорого. И не скупиться.
— Самуил Абрамович, — смеясь, обратился к адвокату Сергей. — Мне лучше всех известно, что сумма должна быть на порядок меньше. Ну, хотя бы раза в два.
Оба тенора смотрели на бумажку с таким видом, будто хотели испепелить ее взглядом. И даже мысль о том, что сумма должна быть в два раза меньше, их не впечатлила. Сколько же там было?
— Должна. Но не будет. И имейте в виду — придется нанимать пиарщика. Толкового. Это чуть меньше. Но тоже вполне приличная сумма получается.
— И что же вы посоветуете? — спросил Лев.
— Я? Молодой человек, кто я, чтобы давать вам советы.
— Самуил Абрамович, — укоризненно протянули солисты хором.
— Ну, во-первых, сделал бы так, чтобы барышня подписала документы о неразглашении. Чтобы глупой мысли как-то вредительствовать дальше не возникло. Думаю, с этим помочь мы попросим господина Томбасова. У Олега Викторовича просто призвание вести подобные переговоры. И я поприсутствую. Для красоты.
Все посмотрели на Леву. Он кивнул.
— Во-вторых, — продолжил адвокат. — Если бы я задался мыслью, куда мне потратить деньги, которых у меня вдруг стало неприлично много, я бы обратил внимание на людей рядом. Которые помогают. Которые решают проблемы. Узнал бы, в чем они нуждаются. Если ли у них долги, которые их изводят.
— Самуил Абрамович, — подскочила уже я. — Перестаньте, пожалуйста.
— Может быть, выписал премию чудесной девочке, что занимается продвижением вашей группы на просторах Интернета и делает это с большим успехом, чем фирма, которая у вас нанята. И которой вы платите просто неприличные деньги. И договор с которой, несмотря на снесенные данные, вы не разорвали.
Вокалисты переглянулись. Потом уставились на меня. Требовательно. Я разозлилась:
— Перестаньте, пожалуйста, Самуил Абрамович. Это просто унизительно. Я сама решу свои финансовые проблемы. А что касается Маши — парни оплачивают ее занятия вокалом и доской. — Я сказала это и потряслась тому, каким неприятно- скрежещущим может быть мой голос. Даже не специальным-учительским, размеренно-мерзким. А чем-то уже похуже. Жаль только, что это не произвело на адвоката ровным счетом никакого впечатления. Он смотрел мне прямо в глаза и снисходительно улыбался. И я, кажется, понимаю, чье распоряжение он выполнял. И от этого на душе становилось еще гаже. А парни начали беззвучно общаться. Глаза в глаза. И были явно смущены, словно их в кучку чего-то неаппетитного носом потыкали.
