— Что поделать? Подвохи меня поджидают, считай, на каждом углу. — задумчиво стучу по столу. Как знать, может, прав Сашка? Я совершенно разучился расслабляться.
— Интересно, какого подвоха ты ждешь от Татки! — усмехается тот. — Я ее двадцать лет знаю!
— А то, что у нее тетка — начальник ЗАГСа, в котором нас поженили, знаешь?
— А это еще здесь при чем?!
— Может, и ни при чем. А может, неспроста у меня штамп в паспорте появился.
— Постой-постой… Ты реально думаешь, это Татка подстроила? Поверить в это не могу! Ты окончательно спятил, вот, что я тебе скажу. И я очень надеюсь, что тебе хватило ума хотя бы ей на озвучивать свои подозрения.
Отвожу взгляд и взмахом руки даю знак официанту принести нам счет.
— Нет… — недоверчиво тянет Сашка. — Только не говори, что ты вывалил это на неё!
— Было дело. Но мы со всем разобрались, — огрызаюсь я. — Да и вообще это неважно…
— Кого ты пытаешься в этом убедить?
Резонный вопрос! Открываю рот, но, так и не найдясь с ответом, затыкаюсь.
— Это мы подстроили. С Кирой. Если тебе так важно докопаться до сути… это сделали мы.
А это уже вообще за гранью. Поднимаюсь вслед за братом из-за стола. Сую руки в карман, чтобы хорошенько не врезать этому мелкому засранцу.
— За каким чертом вам это понадобилось?!
— Не поверишь. Хотелось сделать тебя счастливым.
— Женив на первой встречной?!
— На той, кто будет любить тебя, дурака! Любить по-настоящему…
— Постой! Что ты имеешь в виду?!
— А ты подумай. Умник. Кстати, у Киры сегодня прием, так что я отъеду на пару часов. Надеюсь, биг босс не против, и я не останусь без работы.
Понятно. Младший полез в пузырь! Кручу пальцем у виска и бросаю на стол несколько смятых купюр. Пока одеваюсь — Сашка уже уходит. А ведь я так и не понял, что он имел в виду.
— В офис, Клим Николаич?
— Нет, Гриш. Давай домой… — качаю головой, устаиваясь на заднем сиденье машины. Звоню секретарю, чтобы отменить назначенные на вечер встречи. На душе тягостно. И опять это не покидающее меня чувство, будто я снова упустил что-то важное.
Дома никого. А я уже, оказывается, привык к компании. Меня встречает лишь кот, который до этого мирно посапывал, лежа верхом на Таткиной сумке, которую она забыла убрать с тумбочки в гардероб. Удобно так ему, что ли?
— Ну, привет, — чешу Стасяна за ухом. Тот широко зевает, вывалив длинный розовый язык и вытянувшись на всех четырех лапах, выгибает спину дугой. — Ты ел?
— Мя!
— Нет? А чего? Неужели в кои веки у тебя пустая миска?
Стасян опять обиженно мявкает и, видимо, для того, чтобы наглядно продемонстрировать мне случившееся безобразие, сигает на пол. Таткина сумка летит в противоположную сторону. Выругавшись, приседаю, чтобы устранить последствия котячей диверсии. Так уж вышло, что у Стасяна с Таткой сложились не самые лучшие отношения, и вряд ли стоит ей добавлять поводов думать, будто кот изводит ее специально. Она и без этого абсолютно уверена, что у Стасяна на неё имеется зуб.
Поднимаю с пола бальзам для губ, зеркальце, которое, к счастью, не разбилось, тонкие кожаные перчатки, шарф и… тест на беременность. Я сразу узнаю коробочку с логотипом моей компании. А чуть дальше замечаю еще одну. Это уже — продукция конкурентов. Хотел бы я знать, зачем они моей жене. Впрочем, это и дураку понятно. Вопрос в другом. Почему она не поделилась со мной своими подозрениями?
Когда в дверь звонят, я сижу в коридоре, подперев стену затылком. Мне кажется, измени я положение — и эти стены упадут, рухнут прямо на мою голову. Во мне так много всего. Радости, сомнений, непонимания… И это настолько странный коктейль, что мне не удается с ним справиться в одиночку.
Опираясь на ладонь, встаю. Открываю двери и ловлю Таткин удивленный, но в то же время радостный взгляд.
— Привет. — То ли с моим голосом что-то не то, то ли я как-то странно выгляжу, потому что выражение красивого лица жены тут же меняется, и она застывает в пороге, хотя уже захлопнула за собой дверь и могла бы, по крайней мере, разуться.
— Что-то случилось?
— Это ты мне скажи. Что это означает?
Нет, однозначно, что-то не так с моим голосом. Я будто утратил над ним всякий контроль, и те интонации, что в нем присутствуют, даже мне самому кажутся ужасно неправильными. Я откашливаюсь и пробую еще раз, опасаясь испортить момент:
— Ты беременна? — Татка закусывает губу и медленно кивает. Как болванчик, повторяю за ней и растираю ладонями дорогую шерсть брюк, которые безнадежно измялись. — А мне почему не сказала? Ты же… не думаешь избавиться от ребенка?
Опять качает головой. На этот раз отрицательно. И если я просто не узнаю свой голос, то Татка, похоже, его потеряла вовсе.
— Я… хотела тебе сказать.
— Так что же тебе помешало?
Я хочу знать. Мне важно… действительно важно понимать ее мотивы. Такой уж я человек. Привык все держать под контролем. Докапываться до истины. Особенно там, где это вдруг стало так важно.
— До сегодня я не была уверена… И если честно, ужасно трусила.
— Трусила? — сглатываю колючий ком, — почему?
Татка не спешит с ответом. И, словно напротив, желая что-то от меня утаить, отворачивается, расстегивая пальто, но, даже сняв его, не спешит повесить то в шкаф, чтобы вернуться к прерванному разговору. Поверить не могу. Она беременна! А ведь вот так, со спины, ничего и не видно. Да и спереди ничего не разглядеть — рано еще, но мне все равно хочется, чтобы она поскорей обернулась.
— Тат! — касаюсь руки.
— По многим причинам.
— Ты… сомневаешься в наших отношениях? Или что? — презираю себя за неуверенность, прозвучавшую в голосе, но ничего поделать с ней не могу. А Татка, наконец, оборачивается. Что-то в моих словах ее проняло.
— Нет. Что ты… Если я в чем-то и не уверена, то только в том, что тебе самому это нужно. Я даже не знаю, поверил ли ты, что я не имею отношения к нашей проклятой женитьбе… — она судорожно сглатывает, выжидает несколько секунд, будто собираясь с силами, и продолжает: — К тому же ты явно дал мне понять, что пока не хочешь, чтобы я забеременела.
— Презервативы… — доходит вдруг до меня.
— Да… Ты купил презервативы, но было уже поздно, и поэтому… поэтому я очень боялась. Не хочу, чтобы ты подумал, словно я пытаюсь тебя удержать… то штампом в паспорте, то при помощи ребенка.
И самое дерьмовое в этом всем, что ее страх был не напрасным. Говоря откровенно, до сегодняшнего разговора с Сашкой этот страх во мне действительно жил. И хоть я старался поменьше загоняться по этому поводу, глубоко-глубоко в душе, меня точил червячок сомнений.
