Книга Да будет воля Твоя - Максим Шаттам

Однажды утром, в начале ноября, когда Райли под моросящим дождем шел в направлении школы, он заметил, что за ним на почтительном расстоянии следует машина. Не ржавый дребезжащий пикап его отца, а древний «додж» с треснувшим ветровым стеклом. Он ехал очень медленно, чтобы не обогнать мальчика, внутри салона виднелся всего один силуэт. Райли стало страшно. Он не знал, кто бы это мог быть, но, несмотря на свой юный возраст, прекрасно понимал, что его отца ненавидели очень многие и в округе у него имелось много врагов. Может, они хотели взяться за него, чтобы таким образом добраться до Йона Петерсена? В конечном счете, это возможно, Йон наводил на людей ужас. Райли это знал, он неоднократно замечал, что хотя его отец отнюдь не здоровяк, а, напротив, отличается худобой, никто не осмеливается бросить ему вызов. Все из-за его глаз, Райли знал точно. Большинство людей повышают голос чтобы обозначить определенные границы, а если ввязываются в драку, то исключительно из чувства гордости. Йон Петерсен такого никогда не делал, он лишь стремился причинить как можно больше зла, и бил только для того, чтобы уничтожить, из удовольствия, и это читалось в его взгляде.

Свернув в тень от старой мельницы, Райли заметил крытый мост через ручей, где он любил купаться летом, и замедлил шаг. Ему совершенно не хотелось переходить по мосту, пока у него на хвосте сидит этот чертов автомобиль. Внутри мост напоминал туннель, темный и изобильно украшенный паутиной, действительно, не слишком удачное место, чтобы прятаться от подозрительной тачки. Райли прикинул в уме, но довольно быстро понял, что выбора у него нет. Перебравшись через ручей, он сможет больше не возвращаться на дорогу, а срежет расстояние по полю и доберется до школы через южную часть города. Из-за этого он, конечно, опоздает не меньше чем минут на пятнадцать, но зато «додж» не сможет его преследовать. Райли собрал все свое мужество в кулак и ускорил шаг. Дорога плавно шла вниз, оставалось пробежать еще примерно метров двести до моста, казавшегося отсюда просевшим и повисшим в воздухе сараем. Автомобиль добрался до вершины холма, оказавшись за спиной у Райли, и также въехал в тень дряхлой мельницы. Райли уже пробежал половину расстояния, когда ему показалось, что рев мотора сзади усилился, и он помчался еще быстрее. Наверное, шофер заметил мост и, возможно, понял, что на другом берегу добыча может от него ускользнуть, растворившись в зарослях по обе стороны дороги, и увеличил скорость, чтобы догнать мальчика, припустившего еще быстрее, ибо сердце его уже ушло в пятки. «Додж» без труда нагнал его и, поравнявшись, стал двигаться с его скоростью. Окно с пассажирской стороны открылось, оттуда высунулся водитель.

— Не бойся меня! — крикнул он.

Но Райли боялся. И продолжал бежать. Со всех ног.

— Ты ведь маленький Петерсен, правда? — спросил человек за рулем, стараясь ехать рядом с Райли и придерживаться его скорости. — Я пастор Алецца! Я не хотел тебя напугать! Я просто хочу с тобой поговорить!

При этих словах Райли, наконец, осмелился бросить взгляд внутрь автомобиля, хотя по-прежнему опасался, что его тотчас зацапает какое-нибудь адское чудище из комиксов, которые ему втихаря одалживали в школе. У водителя было знакомое, вызывающее доверие лицо. Райли замедлил ход. Это действительно оказался пастор Алецца. Мальчик подумал, что нет смысла бояться служителя Господа, слишком уж он накрутил себя с этой машиной… Но зачем пастор преследовал его? Райли вспомнил, что мать иногда рассказывала о своем собственном отце, проповеднике-алкоголике и любителе хорошей жратвы, и в нем снова проснулись подозрения. Объявить себя приятелем Господа еще не значит быть святым.

Автомобиль остановился одновременно с мальчиком.

— Мне искренне жаль, что я тебя напугал, — извинился пастор с улыбкой, которая, он надеялся, выглядела кроткой. — Если честно, я не был полностью уверен, что это ты… Могу я сейчас с тобой поговорить? Хочешь сесть в машину?

— Мне бы не хотелось.

Казалось, пастор был разочарован, и его улыбка как-то жалко съежилась, словно он впервые обнаружил, что его должность обладает очень ограниченной властью.

— Ладно, понимаю… У тебя дома все в порядке?

Какой странный вопрос, удивился Райли.

— Да, все. А у вас?

Пастор, похоже, смутился еще больше.

— Ну да… Послушай… если однажды тебе что-то понадобится, помощь или… ну, не знаю, захочется просто поговорить, моя дверь всегда открыта. Я знаю, ты лютеранского вероисповедания, но, пойми, церковь едина, и иногда проще довериться кому-то не из прихода твоих родителей…

Говоря это, пастор покраснел так, словно ему стало стыдно, а Райли подумал, что у него есть все основания краснеть от такой речи, достойной плохого зазывалы. Нехорошо пытаться украсть приверженцев у другой церкви, особенно служителю Господа! Райли порадовался, что не сел к нему в машину, он сомневался, что действительно может ему доверять.

— Послушай, я говорю это тебе вовсе не для того, чтобы ты стал методистом, — тотчас поправился Алецца, — а только ради того, чтобы ты чувствовал себя свободным. Чтобы знал, что решение существует.

Решение. «Для чего?» — спросил себя Райли.

Выражение и тон пастора изменились, он внезапно посерьезнел и стал выглядеть более уверенно.

— Я знаю, что все не просто, там, наверху, на ферме, каждый день.

Он на удивление пристально смотрел на Райли. В нем произошла какая-то перемена, его взгляд стал бездонным, почти гипнотическим, и мальчик прочел в нем намек на печаль, сменившийся глубоким унынием.

— Я знаю, на что способен твой отец, — почти беззвучно проговорил пастор.

Неожиданно их окружила тишина, ветер внезапно стих, и даже птицы, редкие для того времени, смолкли. Все дышало спокойствием и вниманием. Мужчина и мальчик не мигая смотрели друг на друга.

— Помни, что ты не один, — повторил Алецца.

Райли медленно кивнул, не понимая толком, куда клонит пастор. А пастор посмотрел вниз, на дорогу, потом на город вдалеке и снова устремил взгляд на Райли.

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я подвез тебя? Меня это не затруднит.

— Я пойду пешком. Так оно лучше.

— Хорошо. Надеюсь, ты меня понял?

— Думаю, что да.

— И то же самое относится к твоей маме, ты можешь ей об этом сказать, если захочешь.

— Ладно.

— Можешь приходить ко мне в любое время.

— Договорились.