— Я непременно вернусь к обеду. Благодарю вас, миледи.
Он поклонился и вышел.
Лицо Хью стало непроницаемым.
— Катриона, — с грустью начал он, — мне следовало бы раньше рассказать тебе о девочках. Все получилось неловко, я сожалею. — Он поморщился: — Ты осуждаешь меня?
Триона помолчала, собираясь с мыслями.
— Могу себе представить, насколько тяжело заводить разговор на эту тему, особенно когда мы вообще так мало общались.
— Я как раз собирался поставить тебя в известность, но они приехали раньше, чем я ожидал. — Поколебавшись, он добавил: — Я все оттягивал объяснение, пока мы не прибудем сюда, где могли бы поговорить без помех наедине и ты не была бы так измучена путешествием.
Это было непросто принять.
Она обратила к нему спокойный взгляд:
— Если бы ты сказал, что у тебя есть дочери, я бы просто попросила тебя познакомить нас.
Взгляд его темных глаз все еще был прикован к ней. Потом с неловким поклоном он добавил:
— Прости меня, Катриона. Больше между нами не будет никаких тайн.
— Благодарю. Я понимаю, требуется время, чтобы стать ближе. Мы еще не слишком доверяем друг другу, и это прискорбно.
— Я готов сделать все, чтобы в дальнейшем избежать сложностей. — Он сделал шаг вперед. Его теплые пальцы сжали ее руку. Он подвел ее к мягкому дивану, потом взял стул для себя и сел на него лицом к ней. Их колени почти соприкасались. — Нам надо закончить разговор, так грубо и внезапно прерванный нынче утром.
— Я бы хотела поговорить о девочках. Я ничего о них не знаю.
— Они мои дочери. Что еще ты хочешь узнать?
Триона положила руки на колени и подалась вперед:
— Маклейн, если ты именно так представляешь себе беседу, то нас ожидает разочарование. Односложные ответы ничего не прояснят.
Он собирался возразить, но, помедлив с минуту, вздохнул:
— Что ты хочешь узнать?
— Все, что ты можешь рассказать мне о них. Они прелестные девочки. Я считаю, что за завтраком они вели себя очень хорошо, даже показались мне слишком тихими.
— Они были удивлены.
— Как и я. Уверена, что они привыкнут к моему присутствию здесь и мы подружимся. Думаю, мы найдем общий язык.
— Нет.
Она нахмурилась:
— Что это значит?
— Хочешь стать их мачехой? Не уверен, что они разделяют твое желание.
— Откуда ты знаешь?
— Начнем с того, что наш брак необычен.
— И что? Какое отношение это имеет к детям?
— К моим детям, следует уточнить.
Сердце ее упало. У нее возникло ощущение, что она стоит перед запертой дверью, а ключа у нее нет. Как проникнуть внутрь?
На самом деле все обстояло еще хуже. Тревожная мысль зародилась у нее в голове. У Маклейна за несколько лет появились трое детей от одной женщины. Должно быть, он оставался неравнодушен к этой женщине. Был только один способ узнать это:
— Ты любил ее?
Его брови сошлись над переносицей.
— Да, одно время думал, что люблю, но это было давно.
Его ответ прозвучал так поспешно и показался таким естественным, что Триона успокоилась.
— Понимаю. Она еще… жива?
— К сожалению. — Этот ответ он будто выплюнул. — Когда я был зеленым юнцом, она меня околдовала. Но она скверная женщина. Долгие годы девочки жили с Клариссой. Когда ее жизнь оказалась разрушенной, это сказалось и на них. Пока они не поселились со мной год назад, они не понимали, что значит «дом». У них его никогда не было.
Как, должно быть, это было тяжело для них! Триона попыталась представить, какой была бы ее жизнь без знакомой и привычной обстановки в доме викария, и не смогла.
— Я помогу…
— Нет.
Ее ошеломила жесткость его тона.
— Катриона, ты останешься здесь всего на несколько месяцев.
— Да, но…
— Никаких «но». Для девочек будет лучше, а для всех нас спокойнее, если ты станешь выдерживать дистанцию и держаться на расстоянии от них. Я не хочу, чтобы они страдали, когда ты уедешь.
Каждое произносимое им слово отдаляло ее от него все больше и больше. Нынче утром она решила, что их любовь и близость что-то значили, что начинается их совместная жизнь как мужа и жены, пусть ненадолго, пусть на несколько месяцев. Теперь она осознала: то, что произошло в спальне, вовсе не гарантировало всего остального.
Но она не могла винить его за то, что он старался защитить собственных детей, хотя внезапно ощутила свое одиночество.
— Конечно, дети — самое главное, и в первую очередь следует думать о них, — сказала после минутного молчания Триона.
— Благодарю тебя за понимание. — Он подался вперед, сидя на стуле, и лицо его немного утратило прежнюю угрюмость. — Все не так уж сложно. Ты будешь видеть девочек за столом. Остальное же время они станут проводить со своей гувернанткой и наставником, и на это уйдет большая часть утра, а день они проводят со мной.
Она опустила глаза на свои руки и сжала их на коленях.
— А где теперь мать девочек?
Его взгляд будто затуманился, стал замкнутым, и вокруг рта обозначились жесткие складки.
— Ты решила узнать все? Не думаю, что это облегчит дело, но могу сказать, что ее имя Кларисса Бофорт. Она дочь мелкого ирландского дворянина. И на удивление красива. Думаю, Девон пошла в нее. Кларисса была единственной дочерью, и отец внушал ей, что она лучше всех, хотя на самом деле все было далеко не так. Она использует свою красоту, чтобы наслаждаться жизнью. — Его губы изогнулись в презрительной гримасе. Было очевидно, что ему тяжело продолжать, но он с этим справился. — Не имело значения ее поведение, не важно было, что ее поступки безнравственны. Мужчины вились вокруг нее толпами и продолжают виться, и она это приветствует. Где уж тут думать о семье.
— Понимаю, — сказала Триона тихо.
— Несколько лет назад Кларисса вступила в лондонское общество триумфаторшей, едва ли не под звуки фанфар. За ней ухаживали герцоги, графы, даже принцы. Почти каждый завидный жених в Лондоне оказывался у ее ног. Тогда я и встретил ее. Я думал, что мы… — Он покачал головой: — Стоит ли говорить, что я ошибался?
— Ты ее любил, а она тебя нет.
— Я любил ее так, как может любить неопытный юнец восемнадцати лет свою первую женщину. Тем временем ее отец был в восторге от успехов дочери и надеялся, что ее брак станет вложением в семейное состояние. Он не понимал, что Кларисса не собиралась выходить замуж вообще. Для нее внимание мужчин было как наркотик. Как только она добивалась любви мужчины, тут же бросала его и переходила к следующему. Я был частью ее свиты, глупый мальчишка, которого она, без сомнения, презирала и над которым смеялась, хотя тогда я был слишком молод, чтобы понимать это. К счастью, прежде чем я успел выставить себя дураком в полной мере, понял, откуда дует ветер, и уехал из Лондона. Неделей позже ее застали в ее же карете с лакеем, и оба они были без одежды.
