Кучер лошадь не торопил. И разговор двух друзей шёл неспешно, ведь не виделись они несколько лет, и сегодня им было о чём поговорить.
— Послушай, Алекс, не буду тебя обманывать, но не могу поручиться за то, что твоё предложение выслушает сам Антонио Таливерда, — произнес синьор Грассо негромко, — возможно, у нас ничего не получится с Торговой палатой. Ты должен быть к этому готов. И на этот случай я хотел спросить — у тебя есть ещё какой-нибудь способ отстоять свои земли? — коляска повернула вправо, солнце ударило в глаза, и Винсент прищурился. — Ты же бывший королевский офицер, если написать в министерство, была ведь амнистия, неужели они не учтут твои боевые заслуги?
— Эх, Винс, если бы был другой способ…
Александр вздохнул, мрачно разглядывая голубую дымку моря, и продолжил:
— … но поверь, с моей репутацией… министерство не станет вмешиваться. А когда этот проклятый закон об экспроприации примут, а его примут непременно, так вот, в тот же день я лишусь всех своих земель, как наследник бунтовщика. Всем плевать, что я бывший королевский офицер, плевать, что я воевал в Бурдасе, и был ранен во славу Его Величества…
Он горько усмехнулся, сделал паузу, и продолжил:
— Фамильные рудники — слишком лакомый кусок. А предлог хоть куда — на момент восстания земли принадлежали моему отцу, а он был на стороне повстанцев. Сам понимаешь, чем не повод всё отнять у его законопослушного сына? Именно для того и пишутся такие законы, Винс. Так что, увы, — он развёл руками, — для меня спасением осталась только эта лазейка, что закон не касается поставщиков для нужд армии. Войти в Торговую палату и стать таким поставщиком — единственный для меня выход. Армия нуждается в шерсти, а чем плоха шерсть моих овец?
— Да пусть твои овцы хоть трижды покрыты золотым руном! Ты же понимаешь, что войти в Торговую палату можно лишь по родству? Ну, или по какой-то невероятной протекции. Пусть это и негласное правило, но уж оно-то соблюдается в Баркирре чётко, — ответил Винсент и добавил, чуть смягчившись, — я очень надеюсь, что смогу тебе с этим помочь. Но положа руку на сердце — слабо в это верю.
— Знаешь, если я что-то и понял, став волею судьбы овцезаводчиком, так это то, что деньги делают размытыми границы любых правил, — усмехнулся Александр, посмотрев на друга искоса, — и я готов заплатить. Сколько скажут. Я буду молчать и платить каждому из этих чванливых южан, если понадобится, но я не позволю забрать у нас Волхард.
Винсент покачал головой и ответил с улыбкой:
— Ты забываешь, что я тоже «чванливый южанин»…
— Винс, ты прекрасно понимаешь, кого я имею ввиду.
— А ты мало изменился с тех пор, как мы служили в Бурдасе. Всё также считаешь, что упорство города берёт? — покачал головой синьор Грассо. — Хотя конечно, ты ведь наполовину горец, а все горцы упрямы, как быки. Это может и хорошо, но… ты совсем не знаешь южан.
— Ты бы тоже стал упрям, если бы кто-то захотел забрать твой дом, — перебил его Форстер, — и я достаточно знаком с этим обществом снобов и бездельников. Послушай, может, мы обойдемся без церемоний? Вся эта свадьба… Торчать здесь три дня и смотреть на то, как все шаркают друг перед другом ножкой и кичатся родовой кровью? Увольте! Может, ты просто познакомишь меня с Таливерда, мы быстро переговорим, и я уеду, чтобы не смущать это южное розовое суфле моим неаристократичным видом?
— Вид у тебя вполне даже аристократичный, — улыбнулся Винсент, — и я тебя понимаю, но… так нельзя. Ещё раз говорю тебе — это юг. Здесь так не принято. Никто даже говорить с тобой не станет, если ты начнешь пренебрегать приличиями и церемониями. А Таливерда даже не взглянет на тебя. Он герцог, его древний род стоит по правую руку от трона, а когда короля нет в поле зрения, то считай, что Антонио — сам король. Даже чтобы подойти к нему и представиться нам надо будет заручиться поддержкой синьора Дамазо с одной стороны и синьоры Арджилли с другой. И когда каждый из них подтвердит твою благонадежность, только тогда Таливерда уделит тебе внимание.
Форстер пожал плечами и спросил с сомнением:
— Столько усилий ради того, чтобы просто выслушать меня?
— Именно! И даже хорошо, что свадьба будет продолжаться три дня, этого времени хватит на всё. Уж поверь, здесь о делах дозволяется говорить лишь после обсуждения погоды, здоровья всех родственников, всех свадеб и похорон, и только после первых десяти танцев, иначе дамам будет уделено слишком мало внимания. А дамы — это авангард южных традиций. Понравишься южным женщинам — считай половину лестницы в Торговую палату ты уже прошел.
— Нравиться женщинам не так уж и трудно, Винс. Если это всё, что от меня требуется, то я взнуздаю себя и буду шаркать ножкой столько сколько нужно, — мрачно ответил Форстер.
— А вот тут я бы тебя поправил. Нравиться женщинам-южанкам невероятно трудно. Особенно с таким вот трагичным лицом, как у тебя. И мой тебе первый совет — никаких трагедий, — сказал Винсент серьёзным тоном, — при дамах не говори ничего мрачного, серьёзного или того, над чем надо думать. Никакой политики. Никаких проблем. Только милые любезности. Ты ведь можешь?
Форстер бросил на друга короткий взгляд, и постучав костяшками пальцев по ручке трости, ответил с усмешкой:
— Никаких трагедий не будет. Обещаю.
Коляска прокатила по подъездной аллее и остановилась у входного портика, украшенного гирляндами белых роз. Две шеренги ливрейных слуг, скрипачи, красные ковры на гранитных ступенях и хрустальные бокалы с игристым вином встречали прибывающих гостей. Винсент выбрался из коляски первым, одернул фрак, поправил галстук, и протянул распорядителю карточку со словами:
— Господин Форстер со мной.
Они прихватили по бокалу вина, и пройдя сквозь ряды мраморных колонн и крытую галерею, вышли в чудесный террасный парк. Среди белых шатров и пергол увитых виноградом уже сновали слуги, и надушенные гости дефилировали по тенистым аллеям вдоль пруда.
— Неплохо живет его светлость герцог Таливерда, — произнёс Форстер окидывая взглядом прекрасный дворец в центре парка.
— О, да! И, вот тебе второй совет. Помни, то, что здесь — это большая честь. В том смысле, что у тебя это должно быть на лице написано. Кстати, вон и синьора Грация Арджилли. С неё мы, пожалуй, и начнём, — произнес Винсент, указывая на одну из пожилых дам в лиловом шелке, — она первая, кому ты должен понравиться безоговорочно.
— Мог бы и предупредить заранее, что «грации» больше трехсот лет. И какая польза от знакомства с этой старушкой? — усмехнулся Форстер.
— Она бари. Из рода самого короля, — тихо ответил Винсент. — Её слова для Таливерда достаточно, чтобы он стал смотреть на тебя, как на человека своего круга. А слова Дамазо достаточно, чтобы видеть в тебе делового партнера. А моего слова — чтобы подтвердить, что мундир королевского офицера ты носил с достоинством и честью, а разжаловали тебя за сущую ерунду. На этом треугольнике и будет держаться фундамент твоей репутации.
