Андровский покачал головой:
— Даже не пытайся. Амиров в твоем номере живет, слышал про такого деятеля? У него на полмиллиарда разведанных запасов нефти, и гонит он ее в Германию по российским трубам, а мог бы по турецким. Тут государственный интерес, Костя. Нам звонили из аппарата премьер-министра: «Как там поживает наш гость?»… Пришли. — Андровский остановился у двери с цифрами «508» и стал мучить электронный замок. Он вставлял карточку-ключ в прорезь и чиркал ею сверху вниз так яростно, как будто хотел высечь огонь. Смотреть на это было невыносимо.
— Дайте я, — попросила Маша.
Андровский недовольно пожал плечами, но карточку отдал.
— Вот так, ровно, — показала Маша, отпирая дверь.
— А я что-то делал неправильно?
— Вы вставляли карточку углом.
Глаза у Андровского были пустые. Маша не сомневалась, что он уже забыл, о чем спрашивал.
Номер выглядел просторным, но это был простор для двоих. Все, конечно, прикинули про себя, куда можно положить Машу, и у всех получилось, что место ей достанется сиротское, или в холле у вешалки, или в гостиной между телевизором и фонтанчиком с золотыми рыбками. Андровского не винили, но, на Машин взгляд, ему самому пора было смыться от позора. Известно же, кто позволил нефтяному королю вселиться в заказанный Михалычем люкс. Но Андровский, казалось, не чувствовал неловкости.
— Хороший номерок, — сказал он, подойдя к окну. — С видом на дорогу, по которой поедет Президент.
Сказано было так веско, что Маша сразу поняла: речь не о президенте какого-нибудь клуба кактусоводов или даже банка.
— Вот это новость! — удивился Михалыч. — Поздравляю, Дима. Выходите на высший уровень!
Андровский с озабоченным видом отмахнулся от поздравлений.
— Вам первым говорю, официально пока ничего не объявляли. А слухи уже ходят вовсю, — пожаловался он. — Знаешь, как бывает: приезжал офицер на рекогносцировку, кто-то его узнал, стал болтать, что видел президентского телохранителя… Теперь мне хоть будет спокойнее на полтора процента.
— Почему? — не поняла мама.
— Потому что на эту дорогу выходит сто девяносто шесть окон, в том числе ваших три. Я буду знать, что из них не выстрелят.
— Может, нам лучше уехать? — поинтересовалась Маша.
— Это почему?
— Не знаю, о чем вы думаете, что замки разучились открывать. То взрыва боитесь, то снайперов, носите автоматический пистолет, который не положен частному охраннику. Что у вас там, «Стечкин»?
— «Беретта», — машинально ответил Андровский и уставился на Машу с таким удивлением, как будто с ним заговорила рыбка из фонтана.
Михалыч усмехнулся:
— Внучка генерала Алентьева. Во всех отношениях. Эту девочку, Дима, захватили сектанты из церкви преподобного Сана. Так она разнесла их базу, перешла две границы и спокойно развлекалась с одноклассниками, пока ее не разыскали по запросу Интерпола. Еле отмазали ребенка. Сектанты, подлецы, навтыкали ей таких обвинений — прямо международная террористка!
— Ишь ты! — покрутил головой Андровский и, обращаясь к одной Маше, стал подробно рассказывать, что «Беретту» ему подарил принц Иордании, где он, Андровский, служил военным советником; что сразу ее не отобрали, опасаясь дипломатических осложнений, потом — потому что он служил в Федеральной службе охраны, а теперь, конечно, могут отобрать, если вспомнят. Разрешение на пистолет у него еще со старых времен, но, Маша права, такое оружие не для штатских людей, поэтому лучше о «Беретте» помалкивать…
Андровский рассказывал долго и все время снимал реакцию, как говорят разведчики, то есть следил, как Маша слушает. Она не понимала, что ему нужно. А зам по безопасности, как будто потеряв к ней интерес, переключился на Михалыча:
— Вот какие пироги, Костя: будем встречать Новый год с Президентом. А ты еще возмущаешься, что твой люкс заняли. Да у нас уже кабинеты врачей переоборудовали под номера, и все равно мало. Директор снял по соседству музей для наших отдыхающих.
— Музей?! — изумился Михалыч.
— Усадьбу-музей писателя Аксакова. После него усадьба принадлежала Мамонтовым, железнодорожным магнатам — тоже история. Наши поначалу туда ломились, но быстро остыли: бедновато, говорят, жили старые помещики, даже гидромассажной ванны нет. Кстати, Амиров там прожил два дня, потом сюда запросился… — Оборвав фразу, Андровский опять повернулся к Маше и объявил с таким видом, как будто эта идея только что пришла ему в голову: — А хочешь, я тебя устрою в его комнату? Ну что тебе здесь киснуть? Молодежь вся там, в музее. Автобус ходит каждые полчаса; на завтрак, обед, ужин — сюда, а так гуляй себе с ребятами… За счет фирмы, конечно, — добавил он для Михалыча. — Оформим это как моральную компенсацию за отобранный у тебя люкс.
Возможно, Андровский был отличным охранником. Даже наверняка отличным, раз когда-то служил в ФСО, которая охраняет первых лиц государства. Но разведчик из него не вышел бы. Маша сразу поняла: вербует. Было страшновато и весело — что там задумал этот странный человек с боевой биографией и прозрачными уловками?
Глава IV СНОВА ПРО ЕРША
На рынке был директор. Если кто-то хотел торговать, он платил ему за место на прилавке. На рынке был рэкетир Рафик. Ему торговцы платили за то, что Рафик их не бил и не грабил. На рынке была охрана, готовая расправиться с Рафиком, едва лишь тот начнет бить и грабить. Но пока торговцы платили, рэкетир их не трогал, а хоть раз не заплатить и посмотреть, что из этого получится, было боязно. Выходило, что Рафик обирает торговцев по их же собственной вине. С досады они часто говорили, что и директор, и охрана, и рэкетир — одна мафия, но по-настоящему в это не верили. А между тем так и было: и директор, и Рафик, и охрана — все работали на одного человека.
Настоящий хозяин рынка жил в коттеджном поселке, занимая не самый роскошный особняк в два этажа. Он исчезал, когда хотел, и появлялся без видимой необходимости. Тогда за высоким забором особняка с утра до позднего вечера горел мангал, жарились шашлыки и смуглые усачи неторопливо играли в нарды. Рынок держали кавказцы десятка национальностей. Между собой они говорили по-русски и на взгляд Ерша ничем не различались.
Ершу повезло дважды: во-первых, он застал хозяина дома, во-вторых, охрану нес его знакомый по рынку.
— Я к Алибабе. Зуб даю, конкретное дело, — поклялся Ерш, понимая, что это не фигура речи. Если Хозяин сочтет дело нестоящим, придется на самом деле заплатить выбитым зубом.
Охранник знал Ерша как правильного пацана, который косяка не спорет, и не только пропустил его, но и представил Хозяину. Щеголяя кавказским гостеприимством, Алибаба распорядился принести гостю шашлыка и выпивки. Для Ерша это было все равно, что для рядового солдата усесться за стол с генералом. Когда ему стал прислуживать взрослый абрек с черной щетиной, Ерш подумал, что одним зубом не отделаешься, всю челюсть придется оставить. Еле взял себя в руки, чтобы связно выложить свое дело.
