Семен Семеныч снова присел за стол, записал под диктовку слова подруги, выяснив предварительно у Вадуева, что его шеф — Воробьев Алексей Михайлович, а в своей среде — просто Воробей.
Когда все формальности с протоколом были закончены, Вадуева отпустили. Правда, он не особенно обрадовался, буркнув себе под нос что-то вроде того, что ночь в обезьяннике гораздо приятнее разговора с боссом.
Милославская с Руденко остались наедине.
— В желудке сосет, — пожаловался Семен Семеныч и глянул на часы.
— Зайдем куда-нибудь перекусить? — тоже глядя на циферблат, предложила Яна.
Ее приятель одобрительно кивнул, надел фуражку и, закрыв кабинет, они молча зашагали по коридору, каждый думая об одном.
Воздух на улице, после двухчасового пребывания в отделе, прокуренном, пыльном, показался Милославской просто райским.
— Хорошо! — улыбаясь, сказала она.
Три Семерки посмотрел на нее удивленно и ничего не ответил. Также молча они перешли дорогу и перешагнули порог недавно открывшегося прямо напротив милиции кафе, Джемму привязяв за железные перила у входа. Выбрали столик в углу у окошка, сели и стали изучать тут же предложенное официантом меню.
— Вот это я еще не пробовала, — сказала Милославская, ткнув пальцем в строку, где было написано «суси с тунцом».
— Я тоже, — поддержал ее приятель, и выбор был сделан.
Пока готовился их заказ, приятели имели время обсудить разговор с Вадуевым.
— Насчет того, что настоящий хозяин «Джипа» — Воробей, ты, конечно, права, — начал Руденко, — и тратить время на Вадуева больше не стоит.
— Согласна. Знаешь, о чем сейчас надо подумать? О том, почему Воробью угрожали и кто может быть его недоброжелателем.
— Надо с ним поговорить, — закивал Три Семерки.
— А я думаю, надо сначала самим пораскинуть мозгами. Мы ведь хорошо знаем свой город? Да и доступ к определенной информации о криминалитете ты имеешь, так? Даже если мы ни до чего не додумаемся, все равно придем на разговор с Воробьем подготовленными, а не профанами. Так что напряги мозги.
— Яна, ты голова!
— Итак, — не отвечая на комплимент, продолжила Милославская, что мы имеем? Воробей — хозяин казино «Фортуна». Казино — это деньги, а деньги — это всегда криминал. Слушай, а до него далеко? Где оно вообще находится? Я что-то и не знаю…
— Нет, недалеко, квартала четыре. На Мичурина.
— Мичурина — улица большая, где именно?
— Да дома через два от пединститута.
— Так там, по-моему, совершенно другое казино… Да! Ну точно, мы с подругой еще там были как-то. «Золотое руно» оно называется, а не «Фортуна».
— Я сам там не был, но ребята наши не могли ошибиться, это точно. Ты что-то перепутала.
— Да не перепутала я ничего! «Золотое руно» там года два уже.
— Не может быть, — упирался Руденко.
В этот момент официант принес заказ и перед разгоряченными приятелями задымились ароматные красные сладкие перчики, разрезанные на части, фаршированные обжаренным тунцом и запеченные в духовке.
— М-м-м, — протянула Яна.
Руденко тут же схватился за вилку и замолчал. Отрезав кусочек суси, Милославская посмотрела на приятеля и категорично сказала:
— Чтобы разрешить наш спор, нужно поехать туда и посмотреть, что за заведение там находится.
— Давай посмотрим, — пожав плечами ответил Три Семерки, который, как любой мужчина, не любил проигрывать в споре.
Завершив трапезу сладким чаем с лимоном, приятели покинули кафе и направились к стоящей у противоположной обочины «шестерке» Руденко.
Три Семерки молча завел мотор, круто вывернул руль, машина развернулась и поехала в обратном направлении.
— Вот она Мичурина, — удовлетворенно протянул он через некоторое время.
Яна стала напряженно вглядываться в мелькающие мимо дома. Вдалеке закраснел главный корпус педагогического института. Руденко кашлянул.
— Ну, смотри, — сказал он.
— Смотрю, — ответила Яна.
— Вон! Вон! Гляди — неоновая вывеска вся переливается, это «Золотое руно»!
Семен Семеныч сбавил скорость — и впрямь по левую сторону над невысоким крыльцом играла огнями вывеска «Золотое руно».
— Не может быть! Не может быть! — упрямо затвердил он, но все же притормозил.
— Читай! Или ты своим глазам не веришь?! — сердито сказала гадалка.
— «Золотое руно», — подчинившись, недовольно протянул Три Семерки и тихо поехал вперед.
— Ой, Сема, смотри, — вдруг вскрикнула Милославская. — А вон, что это?
— Где?
— Да вон, гляди, иномарка рядом на пьедестале стоит… Кажется, написано «Фортуна»…
— Я же говорил! — закричал Руденко, торжествуя, и подъехав ближе, остановился. — Говорил же!
— Да. Но мы оба правы. Только главное не в этом, — остудила пыл своего приятеля Яна. — А знаешь в чем? — продолжила она задумчиво.
Семен Семеныч посмотрел на подругу вопросительно.
— Из соседства двух этих заведений мы можем сделать свой вывод…
Три Семерки сделал удивленную мину.
— Поясняю: «Золотое руно» тут уже давно, а «Фортуна» не очень. И посмотри, как она клиентов завлекает: автомобиль как супервыигрыш! Конкуренция? И очень жесткая! Даже наглая, я бы сказала. Выручка у «Золотого руна» наверняка похудала.
— И?… — растекаясь в улыбке, протянул Руденко. — Это мотив?
— А разве нет? — Милославская подморгнула.
— Предъявить обвинение прямо сейчас? — глаза Семена Семеныча загорелись.
— Не советую, — Яна тронула его за плечо. — Лучше проверь нашу идею по своим каналам: было ли противостояние, в каких отношениях были хозяева этих казино… Не руби, Сема, с плеча. Можно ошибку большую совершить и навредить делу. Хотя я, конечно, считаю, что мы абсолютно правы.
— Может, зайдем, судьбу испытаем? — Руденко шутя кивнул на «Фортуну».
— Я не в вечернем платье, а ты не в штатском. Зачем к себе внимание привлекать? А на смену обличья уйдет часа два, а то и больше, будет слишком поздно. Лучшее сейчас для нас расстаться. Ты встреться с теми, кто сейчас по этому делу работу ведет, может, они что-то интересное узнали. А я домой поеду, устала, тоже с утра на ногах.
Дело казалось теперь Милославской простым и ясным. Взрыв — способ воздействовать на зарвавшегося конкурента. Того огня, который загорелся в Яне поначалу, уже не было, и она мысленно попрощалась с идеей дойти в этом расследовании до чего-то неординарного.
Семен Семеныч согласился с подругой, решив, что она на этот раз совершенно права. К тому же, он видел, что она на самом деле устала.
