Она спала, как невинное дитя, и лишь рисунок чувственного рта намекал на страстность натуры. Женщина была красива, и, возможно, когда она входила в комнату, мужчины бросали на нее сначала всего лишь краткий, любопытный взгляд, но вскоре смотрели снова и снова, пока она полностью не захватывала их интерес чистотой своих черт. Лайам вдруг вспомнил ее голос – певучий и нежный; несомненно, достаточно ей заговорить, и она надежно привлечет к себе внимание.
Он почувствовал, как нежная рука зашевелилась в его руке, и с трудом удержался от желания сжать ее покрепче. Его сиделка сдвинула руку на его сердце и вдруг свела брови. Можно было подумать, после одного лишь этого движения она поняла, что он проснулся, но Лайам знал, что такого не может быть. Потом Кайра медленно подняла голову и, посмотрев на него, медленно распрямилась и поморщилась, почувствовав, что от неудобного положения ее тело затекло.
Встретившись с Лайамом взглядом, она смутилась: ее голова только что лежала у него на животе, рука – на груди. Потом она вспомнила, как он не выпускал ее руку даже во сне, и смущение прошло.
На этот раз глаза больного выглядели не такими затекшими, хотя лицо по-прежнему представляло собой огромный синяк. Зато глаза – настоящий инструмент обольщения! Большие, красивого голубовато-зеленого цвета, окруженные по-женски длинными густыми ресницами, они загадочно мерцали. Однажды она уже видела такое и, чтобы стряхнуть очарование, даже покрутила головой.
– Сегодня вы выглядите лучше, – приветливо сказала она.
– Правда? А чувствую себя как раздавленный. – Лайам слегка поморщился: разбитые губы протестовали против любого движения.
– Так будет еще некоторое время, но уже скоро вы начнете ругать свою ногу за то, что она держит вас в постели.
– А, перелом! Понимаю, вы говорили что-то такое…
– Вам повезло: у вас очень чистый закрытый перелом, но все равно вам нужно быть очень осторожным. Я не стала отвязывать ногу, пока вы спали, потому что она должна быть хорошенько зафиксирована. – Кайра встала и расправила юбки. – Трудно сказать, сколько вам еще так лежать…
Она раздумывала, не спросить ли, нужна ли ему еще какая-нибудь помощь, и тут очень кстати появился брат Мэтью. Кайра облегченно вздохнула и вышла из домика. Она могла спокойно обращаться с мужчиной, лежащим без сознания, но когда он бодрствует и у него такие красивые глаза – совсем другое дело. Даже при том, что он – всего лишь истерзанное тело, она не могла оставаться беспристрастной, да и какая женщина смогла бы, если он такой красивый! Однако ей не хотелось, чтобы он заметил ее симпатию: это привело бы к осложнениям, на которые у нее сейчас не было времени.
Быстренько сбегав в кусты, Кайра остановилась возле колодца и помылась, насколько это можно было сделать не раздеваясь. С тех пор как она заметила, что брат Пол за ней подглядывает, она стала осторожнее. Кажется, он считает, что это она виновата в его греховных мыслях и желаниях.
Вздохнув, Кайра вернулась в дом. Ее терзало гнетущее чувство, что скоро у нее будут проблемы, и ей не становилось легче от мысли, что ни одна женщина не осталась бы равнодушной к такому мужчине, как Лайам Камерон. Ее все еще язвило воспоминание, что муж не хотел ее, и меньше всего она хотела снова испытать такое же унижение.
Мэтью осторожно уложил Лайама на кровать, и Лайам, распростершись на подушках, стал ждать, когда боль хоть немного утихнет. Монах отер тело больного от пота, и теперь он лежал слабый и беспомощный, как младенец. Это было унизительно, но Лайам не мог не признать, что ему все же стало легче.
– Кайра скоро придет и покормит тебя. – Мэтью внимательно посмотрел на него.
– Да, ужасно хочется есть…
– Это хороший знак. Признаюсь, когда мы тебя нашли, было мало надежд, что ты выживешь.
– А как вы меня нашли? Не думаю, что на меня напали на монастырской земле.
– Нет, но все равно здесь, неподалеку. У кузины есть дар, как у многих Мюрреев. Мы держим это в секрете, потому что некоторые считают, что этот дар – не от Бога, но… Кайре было видение: ей сказали, что произошло и где тебя искать. Значит, Бог пока не хочет забирать тебя.
– Не думаю, что Он вообще захочет меня принять, старина. После того как я отсюда ушел, я не слишком следовал вашим правилам.
– Это меня не удивляет. – Видя, что Лайам забеспокоился, брат Мэтью улыбнулся: – Не принимай за оскорбление, дружище. Некоторые люди могут быть истинно верующими, но мирская жизнь дает мало шансов следовать правилам монахов и священников. Как ни грустно, но не все монахи имеют возможность вернуться к прежней жизни, как ты; они остаются в церкви, становятся жалкими, и из-за них нас всех часто обзывают плохими кличками. Мы страдаем за их грехи. У монахинь то же самое. Я уверен, что если бы тебя заставили, ты имел бы успех на церковном поприще и делал все, чтобы сдержать обет, но ты не был бы счастлив. Это не вина и не грех. В конце концов, кто-то должен нести и преумножать слово Господне, верно?
– Верно, хотя, насколько я понимаю, мне пока ничего не удалось преумножить. Если это и грех, то небольшой. Мой лэрд, кузен Сигимор, хмуро смотрит на тех, кто плодит незаконнорожденных, и я тоже. Я хотел бы иметь жену, но у меня нет ни земли, ни особого богатства.
– А может быть, ты пока еще не встретил такую женщину, которая полюбила бы тебя не только за красивое лицо.
– Да, возможно. Так или иначе, но это лицо больше не будет красивым.
– А я думаю, ты непременно поправишься. Кайра сказала, ничто, кроме ноги, не переломано, хотя нападавшие старались повредить именно лицо. Особенно она удивляется тому, что нос не сломан.
Входя в дом, Кайра услышала последние слова кузена.
– Подозреваю, им было трудно попасть в лицо. И потом, они же хотели вас убить?
– В этом я не уверен, – задумчиво отозвался Лайам. – К тому времени как меня сбросили со скалы, я был в полубессознательном состоянии, и не могу с уверенностью сказать, что именно произошло.
– Сколько их было? – спросил Мэтью.
– Четверо.
– Тогда тебе очень повезло, что ты все еще дышишь.
– Не думаю, что они хотели меня убить; по крайней мере в тот раз: любой из них мог спуститься и добить, но не сделал этого.
– Может быть, и так. С другой стороны, они могли решить, что ты уже умер или скоро умрешь, и не утруждать себя.
– И то правда. Моя лошадь?
– В конюшне, и все твои вещи у нас. Определенно, это не был грабеж.
– Может быть, они просто выдохлись, гоняясь за Гилмором. Он сторонится незнакомцев, особенно мужчин, а бегает быстрее, чем их лошади.
– Когда мы вас нашли, ваш конь был рядом с вами, – сказала Кайра и пошла к очагу, чтобы подогреть бульон с целебными травами. – Преданное животное.
– У вас с ним были трудности?
– О нет. Поначалу Гилмор не доверял кузену и не хотел вас покидать, даже когда мы принесли вас сюда. Мне пришлось завести его в дом, и тогда он увидел, что вы в безопасности. Но все равно понадобилось еще два дня, чтобы уговорить его пойти на конюшню.
